Николай Автухович: Я выложу множество фактов. Если меня не убьют

Бывший волковысский предприниматель, а теперь политзаключенный Николай Автухович описал те издевательства и пытки, которые ему пришлось вынести в СИЗО на Володарского.

Письмо от политзаключенного получила редакция Радыё Свабода. Николай Автухович описывает свой период пребывания на Володарке с февраля 2009 по июнь 2010 года:

"Всегда, находясь в местах лишения свободы, собирал и собираю факты произвола, издевательств, пыток со стороны тех, кто имеет власть, а потому могу рассказать про многие эпизоды, касающиеся оскорбления человека и подавления его достоинства. Хочу обратить внимание на то, что подобные вещи применяются к тем людям, которых хотят необоснованно осудить, получить от них необходимые показания и гарантии того, что они никуда жаловаться не будут".

"Способы давления в арсенале системы - самые разные"

В СИЗО не гнушаются ни физическим, ни моральным давлением на человека. Поскольку я отказался давать показания, то они меня не вызывали на допросы около семи месяцев. Все это время меня постоянно стремились сломить, а потому репетировали со мной самые различные сцены с запугиванием. За 18 месяцев я изведал на себе испытание самых различных способов.

Во-первых, сразу посадили в одну из наихудших камер. Как правило, распределением заключенных по камерам занимаются оперативники. Я попал в камеру 179, где на 15 нар было 24 человека. Спать надо было по очереди. Когда тюремщики поняли, что я способен постоять за себя и имею постоянное спальное место, то они обратились за помощью к так называемым "сексотам".

В каждой камере СИЗО есть люди, которые работают на оперативников. Их, как правило, от 2 до 5 человек. Через сокамерников сексоты пытались донести до меня "надежную информацию" по поводу того, что кто-то собирается "мочить" Автуховича. Однако мне удалось разрешить и эту проблему.

Время от времени контингент моих сокамерников меняли на более дерзкий. Эти люди искали повод для конфликта со мной. Короче, старались давить и провоцировать на каждом шагу.

"Камера, которая не греется с воли"

В СИЗО о камере вроде той, где сидел я, говорят: "она не греется с воли". Это значит, что в ней сидят люди, которым никто не приносит передач.

Если же передачи приносили мне, то сокамерники смотрели на меня как на врага и пытались распределить мои продукты. Когда опера поняли, что и здесь меня не сломали, начались методические обыски. Всю камеру загоняли в подземелье, а в самой камере переворачивали все вещи. Клетка в подземельи холодная, и там всегда были сквозняки. Держат по часу, по два, иногда по три, даже могут и половину дня. Возвращаешься в камеру - там все перевернуто. Из всех сумок вывернули все, однако назад эти вещи далеко не всегда клали. Иногда в моей сумке находилось чужое, и наоборот. Я все время ругался с администрацией по поводу моих вещей, и мне их возвращали.

Начиная с апреля и до сентября вода в кранах была редкостью. Набирали во что только можно. Если воды не было, то в туалет сходить было нельзя.

Всю камеру выводили в коридор и ставили на растяжки, причем не всех, а выборочно. Ночью никогда не выключали света.

"Достучаться до врачей было невозможно"

Были случаи, когда врач приходил только утром, хоть в дверь стучали с вечера. На одном таком случае остановлюсь подробнее.

Некоторое время я был на санчасти, в камере двадцать шестой А, в соседней камере 27 были психически неуравновешенные люди. Их часто приходили успокаивать опера-контролеры. Они привязывали "психов" к нарам и били, так сказать, проводили воспитательную работу. Через вентиляционное окно нашей камеры можно было видеть, что делается у соседей.

Однажды вечером успокаивали то ли "психа", или того, кто "косил" под психа. Они привязали человека к кровати и били. Двери в камеру были открыты, а потому арестованные все видели. Свидетелями избиения были Гончаров Евгений, Подвысоцкий Сергей, а также Егор и Вова, фамилии которых также можно уточнить. Избив этого человека, контролеры ушли. Прошло несколько часов, прошла вечерняя проверка, и сокамерники избитого заметили, что человек не шевелится. Они начали стучать в дверь и звать врача. И так стучали минут 40, хотя пост дежурного врача находится в пяти метрах. Когда врач все же пришел, то стало понятно, что этот человек - мертв. Фамилия убитого было Семенович, имя жестокого контролера - Бобко. Вызвали скорую. Человека "списали" как умершего естественной смертью.

Еще один случай. В моей камере сидел человек, которому люди в масках выбили зубы. Эти выбитые зубы он принес в камеру в руках. Его пытались заставить не писать жалоб. Человек сопротивлялся, и его искусственно "пришили" к громкому делу гомельского авторитета по прозвищу "Солдат". Корпусной, забирая этого человека из камеры, надел ему наручники, чего обычно не практикуют.

Его отвели в подземелье, в так называемую камеру для буйных, или резиновую. Это маленькое помещение, обшитое мягким материалом, чтобы, избивая, не разбить человеку голову. В резиновой камере моего соседа ждали двое в масках. Они начали его бить и при этом говорили: "Ну что, жаловаться не передумал?".

Еще мне довелось встречаться с человеком, которого искалечили во время следствия. Он официально получил бумаги об инвалидности. Когда у меня начался суд, я хотел озвучить этот факт с его согласия. Но об этом стало известно администрации. Инвалида запугали. Пообещали "повесить" на него еще одно убийство. Он сильно побоялся, а потому я не озвучил этот факт. Сидельцу дали 12 лет и пообещали: если он будет молчать, ему помогут поскорее освободиться.

Также в нашей камере был человек, который ночь пролежал в кабинете милиции в позе "ласточки". Руки и ноги застегивают за спиной вместе. Даже через месяц у него настолько были синие руки, что было понятно, почему это. Фамилии всех участников у меня есть. И я готов их назвать.

"Методы запугивания часто срабатывают, и из людей делают зомби или податливых животных"

То, что сегодня происходит в тюрьмах и колониях, нельзя назвать исправительным процессом. Методы запугивания часто срабатывают, и из людей делают зомби или просто податливых животных. Из нас делают страну трусов, сексотов, негодяев. Эта политика нашего государства идет, наверное, от большой любви к своему народу. А потом мы удивляемся, почему так.

Грустно потому, что много трусов и мало мужчин. В этой связи хочу рассказать еще об одном человеке, с которым мне довелось сидеть в СИЗО на "Володарке". Есть немало людей, которые не хотят покидать следственные изоляторы и ехать в колонию. Как правило, это такая категория, как бывшие опера, следователи. Они буквально просятся оставить их в СИЗО, и, как я знаю, некоторые даже платили, чтобы там остаться.

Несмотря на такой плюс колонии, как свежий воздух, в СИЗО эти люди чувствуют себя намного более комфортно. Здесь, например, можно ежемесячно получать посылки, передачи. С необходимыми для человека вещами также намного меньше проблем. Один из четырех сидельцев в моей камере принадлежал к таким бывшим. Он брал на себя все "висяки".

Он уже получил 3 года за свои 22 эпизода краж. Однако он захотел взять на себя еще 28 эпизодов. Нередко он торговался с оперативниками: вам платят за раскрытые преступления по 330 тысяч рублей премии, значит, половина из них - моя. Был даже случай, когда по документам он в один и тот же день совершил два преступления. Сначала - в Минске, а через 45 минут - в Гродно, где якобы ограбил квартиру. Это яркий фрагмент о профессионализме сотрудников нашей пенитенциарной системы.

Чиновники понимают, что власть, которая все это покрывает, не вечна. Если каждый, кто претерпел пытки, расскажет об этом, то недолго таким чиновникам ходить на свободе.

Время все изменит, и я выложу множество фактов, если они, конечно, меня не убьют".