Год чайных церемоний

Александр Лукашенко целый год, кобеняся, пил чай, пишет известная журналистка Ирина Халип.

Если кратко отвечать на вопрос, чем был занят Лукашенко весь 2009 год, проще всего вспомнить начало фонвизинской пьесы «Бригадир»: «Бригадир, в сюртуке, ходит и курит табак. Сын его, в дезабилье, кобеняся, пьет чай».

Чашки ему подносили и Россия, и Запад. Россия щедро отслюнявливала кредиты. Лукашенко в ответ обещал признать независимость Абхазии и Южной Осетии, но не признавал. Россия отказывала в очередных 500 миллионах долларов. Белорусский МИД напоминал своим гражданам о территориальной целостности Грузии. Россия вводила запрет на белорусское молоко. Лукашенко кричал: «Будем подыхать, выливать это молоко, но вы так вопрос ставить не будете». Россия вновь открывала границы для белорусского молока. Лукашенко обещал лечь под танки, если они пойдут с Запада на Россию. Россия напоминала о том, что неплохо бы куда-нибудь двинуть «союзное государство» — например, в сторону конституционного акта. Лукашенко отвечал: «У нас же в Беларуси неглупый народ, он же мыслит точно так, как россияне: своя земля, никому не отдадим, рубашку рванули и пошли. Вы что, хотите создать еще одну Чечню здесь? Я не хочу». Кобенился, в общем.

Запад с теми же церемониями подносил Лукашенко чай, который тот, кобеняся, пил. В конце марта Беларусь, которую на Западе по-прежнему называют последней диктатурой Европы, была включена в программу «Восточное партнерство» (хотя еще год назад Евросоюз пытался ставить условия и европейские чиновники утверждали, что никаких диалогов с белорусским режимом не будет, пока в стране нарушаются права человека и существует смертная казнь). Правда, целый месяц после этого Евросоюз раскладывал пасьянсы в надежде, что сложится комбинация, позволяющая хотя бы не пригласить Александра Григорьевича на учредительный саммит «Восточного партнерства» в Прагу. Но комбинация не сложилась, и приглашение в Прагу Лукашенко все-таки получил из рук Карела Шварценберга, министра иностранных дел председательствовавшей в ЕС Чехии. При этом, по словам Шварценберга, свое участие в саммите он не подтвердил. Кобенился. Чешский министр тогда с облегчением сказал, что теперь Беларусь будет самостоятельно решать, как она будет представлена на саммите в Праге, и Лукашенко это сделает в соответствии с белорусским законодательством.

Вообще казалось, что всю зиму и весну европейские политики не были заняты ничем, кроме интриг вокруг белорусского участия в «Восточном партнерстве». Зима сопровождалась массовым десантированием евросоюзовских чиновников во главе с Хавьером Соланой на минский аэродром. Приезжали поодиночке и группами, встречались с Лукашенко и министрами, параллельно на пару минут заезжали на чаепитие с представителями оппозиции и дружески хлопали их по плечам со словами «мы вас не предаем, вы не думайте, пока права человека не будут соблюдаться, не видать Лукашенке Праги и “Восточного партнерства!”». После 20 марта, когда Беларусь все-таки включили в программу, европейские чиновники продолжали внушать белорусской оппозиции: это ничего не значит, главное — мы не допустим, чтобы Лукашенко появился в Праге, ведь среди приличных людей, да еще и глав европейских государств, ему не место. И добавляли: наша главная задача — не допустить его появления в Праге.

При этом все — и европейцы, и белорусы, и Лукашенко — прекрасно понимали: если государство включено в «Восточное партнерство», то формально оно приглашается к участию именно через главу государства, независимо от степени его легитимности. Если есть некто, разъезжающий с кортежем и флажком на капоте, то его и пригласят, будь он даже вождем племени каннибалов. Кстати, «Восточное партнерство» вообще не имеет устава, и государства-участники не подписывают договоры с обязательствами. Там не предусмотрен механизм исключения страны из программы. Любое государство вправе «самоисключиться», если захочет. Или — если не захочет соблюдать права человека, свободу слова и прочие понятия, объединенные патетическим словосочетанием «европейские ценности». А соблюдать их (или, по крайней мере, делать вид) — единственное условие участия в «Восточном партнерстве». Но что можно сделать, если условие не выполняется, а глава государства кобенится — об этом Евросоюз как-то не успел подумать.

Лукашенко, к слову, не собирался даже делать вид, будто намерен соблюдать права человека. Вернее, всем брюссельско-пражским визитерам он со слезой говорил о большой любви к европейским ценностям. Но демонстративные избиения и аресты оппозиционеров в день саммита «Восточного партнерства», разрывание на куски европейских флагов омоновцами в день визита Шварценберга — это было даже не послание Европе, а средний палец, демонстративно ей показанный. И все реплики вроде «мы ничьи условия выполнять не будем, угрожать нам бессмысленно» — тоже средний палец, только уже на другой руке. А насчет Праги европейцы зря так переживали: независимо от того, приехал или не приехал бы Лукашенко на саммит, все равно он уже завернут в подарочную бумагу и уложен под главную елку Европы. А что делать с таким подарком — Запад пока не знает. И на всякий случай предпочитает откупаться деньгами.

Так, кобеняся, Лукашенко получил в 2009 году со всех сторон около шести миллиардов долларов кредитов, но экономику они не спасли — провалились в бездну поддержки обменного курса. Не помогла даже тайная девальвация, проведенная в новогоднюю ночь. И это, кстати, ответ на вопрос, чем целый год занимался белорусский народ, пока Лукашенко кобенился. Так вот, народ по-прежнему хлебал дерьмо большой ложкой и радовался, что нет войны. Народу снижали зарплату, запрещали валютные кредиты, врали об эпидемии свиного гриппа, выгоняли с работы за инакомыслие, разрабатывали новый указ о государственном контроле интернета — и так целый год. Но первую ложку народ хлебнул именно в ночь на 1 января 2009 года, по привычке думая, что это салат оливье.

Дед Мороз в тот день по приказу Лукашенко решил не будить уставших от праздника белорусов и не рассказывать им о сюрпризе под елкой. И 1 января государственные телеканалы радостно вещали о том, как в течение восьми часов кряду жители Минска веселились у городских елок, как в это же время в белорусских роддомах рождались новые счастливые белорусские граждане (этот сюжет у белорусского телевидения любимый: его повторяют каждый год, меняя лишь цифру) и, наконец, как хорошо, что високосный год наконец ушел и оставил всех в покое. О девальвации не было сказано ни слова. И только на сайте Национального банка 1 января появилось короткое сообщение: Нацбанк Республики Беларусь на 2 января 2009 года установил новые курсы валют. Белорусский рубль был девальвирован на 20,5 процента, только никто об этом не знал: вряд ли 1 января, в полный выходной (в том числе и банковский), хорошо отпраздновавшему Новый год человеку придет в голову мысль зайти на сайт Нацбанка. Он может разве что дрожащей рукой включить телевизор и услышать, что в стране за ночь ничего, кроме Нового года, не произошло.

Лукашенко в новогоднем поздравлении, как всегда, вдохновенно соврал: «Власть не допустит обвала и хаоса, не предаст ваше доверие. Мы никогда не изменим своему принципу — забота о человеке!» – сообщил Александр Лукашенко белорусскому народу 31 декабря за пять минут до наступления Нового года. Естественно, ни слова о завтрашнем потрясении он не сказал. Впрочем, это как раз тот случай, когда я не собираюсь обвинять Лукашенко. Кто, собственно, придумал эту чушь — будто бы в новогоднюю ночь нужно говорить правду? Говорить правду вообще-то лучше всегда, а не в отдельные дни или ночи. А уж если человек привык врать, то почему он должен отказываться от своей привычки в новогоднюю ночь? Он никому ничего не должен. Следуя этому принципу, Лукашенко и сумел, кобеняся, выбить миллиардные кредиты, вступить в «Восточное партнерство», побывать на аудиенции у Папы, обняться с Соланой, отправить еще нескольких оппозиционеров за решетку, плюнуть на европейские требования отмены смертной казни, поклясться в верности России, одновременно оплевывая ее. Только не надо думать, что он такой сильный игрок, раз сумел обвести вокруг пальца и Восток, и Запад. Это не он — игрок, это соперники слабые. В конце концов, любой, кто знает, как называются шахматные фигуры и как они двигаются, будет выглядеть гроссмейстером рядом с человеком, который впервые в жизни увидел шахматную доску. Но псевдогроссмейстер сядет в глубокую лужу, стоит ему оказаться за одной доской хотя бы с пятиклассником из районного шахматного кружка. И тогда все наконец поймут, что он — пустое место, лишь выдающее себя за игрока. И искусством сложной игры ему не овладеть, сколько бы он ни кобенился.

Ирина Халип, «Ежедневный журнал»