Настал решающий момент

Украинцы защищают правовой порядок, установленный после Второй мировой войны.

Приветствую вас из Киева. Последние несколько дней я провел в Украине — и в столице, и в южных областях — Одесской, Николаевской и Херсонской, — пытаясь понять, в каком состоянии находится война

Я еще напишу о своем опыте, но мне показалось, что сейчас самое время поделиться общими выводами и впечатлениями.

Сейчас настал решающий момент, отчасти из-за того, что происходит, а отчасти из-за нашего собственного чувства времени. Полтора года — это неудобный для нас период. Нам хочется думать, что его можно быстро завершить, применив то или иное вооружение или начав то или иное наступление. Когда война быстро не заканчивается, появляется ощущение, что это «патовая ситуация», ситуация, которая длится вечно. Но это не так и служит своего рода оправданием для того, чтобы не разбираться в происходящем. Это война, которую можно выиграть, но только если мы будем достаточно терпеливы, чтобы увидеть вырисовывающиеся контуры и возможности.

Успехи России в этом вторжении были достигнуты лишь в первые несколько недель — в феврале и марте 2022 года. Эти успехи стали возможны во многом благодаря тому, что Россия захватила Крымский полуостров в ходе своего предыдущего вторжения в Украину в 2014 году. В течение 2022 года Украина выиграла битвы за Киев, Харьковскую область и Херсон и вернула себе около половины территории, захваченной Россией.

В первой половине 2023 года Россия предприняла наступление, в результате которого практически ничего не получила, кроме города Бахмут. Во второй половине этого года Украина предприняла контрнаступление, благодаря которому удалось вернуть гораздо больше территории, чем во время российского наступления. Пока это не изменило общего стратегического положения (но все еще может изменить).

Тем временем, в России состоялась попытка военного переворота, затеянного Евгением Пригожиным, лидером группы наемников, захвативших Бахмут. Все закончилось тем, что Пригожин заключил сделку с Путиным, после чего тот его убил. В связи с этим Сергей Суровикин, вероятно, самый способный российский генерал, был отстранен от командования. Теперь у России нет значимого наступательного потенциала. Ее стратегия заключается в том, чтобы продолжать террор против мирного населения до тех пор, пока украинцы не смогут уже больше этого выносить. Это, во всяком случае, судя по моему опыту, неприемлемый подход. С другой стороны, Россия успела основательно укрепить протяженную оборону на востоке и юге и подготовиться к наступательным действиям Украины. Это делает украинские наступательные операции очень сложными.

В прошлом году, еще до строительства укреплений, Украина хотела продвигаться вперед. Но у нее не было необходимого вооружения, а Илон Маск решил отрезать Украину от коммуникаций. Этот шаг, скорее всего, привел к затягиванию войны. Поскольку решение Маска было основано на принятии им российской пропаганды о ядерной войне и сопровождалось повторением этой пропаганды, он сделал ядерную войну более вероятной. Если влиятельные люди передают месседж о том, что для победы в обычных войнах достаточно просто говорить о ядерной войне, то у нас будет больше стран с ядерным оружием и больше обычных войн, которые могут перерасти в ядерные.

К счастью для всех нас, Украина оказалась устойчивой к этой линии российского нагнетания страха.

В прошлом году Украина не получила необходимых ей вооружений отчасти по той же причине: американцы позволили российской пропаганде вытеснить стратегический расчет. Однако к настоящему времени американская сторона в целом поняла, что российская ядерная угроза была психологической операцией, призванной замедлить поставки оружия.

США и европейские партнеры поставили оружие в Украину, что было совершенно необходимо. Однако, с исторической точки зрения, темп этих поставок очень невысок. Истребители поступят, но с опозданием на год, учитывая нынешнее наступление. Поэтому украинцы пытаются вести наступление в условиях, которые американские штабные офицеры сочли бы сложными. Американцы считают само собой разумеющимся экономическое превосходство, предварительное уничтожение логистики и господство в воздухе, а это совершенно не характеризует положение Украины. У украинцев нет даже численного превосходства, не говоря уже о том, что оно должно составлять 3:1 или 5:1, что является стандартной рекомендацией для наступления.

Бои этого лета были очень тяжелыми и очень дорогостоящими для Украины, более тяжелыми и дорогостоящими, чем они должны были быть. Я посетил раненых солдат в реабилитационном центре; среди множества чувств, которые я при этом испытал, было и чувство вины за то, что мой народ мог бы сделать больше для защиты этих людей. (Если вы хотите защитить их, подумайте о пожертвовании в фонды Come Back Alive Come Back Alive, United 24 или Unite with Ukraine).

При этом территориальные успехи Украины этим летом стали достаточным поводом для шквала призывов к прекращению огня со стороны дружественных Кремлю лиц. Учитывая то, как работают СМИ, эти призывы (а не события на местах) иногда кажутся новостями. В прокремлевских материалах проскальзывает предположение, что Украина не продвигается вперед, в то время как на самом деле это не так. Союзники Кремля приводят доводы о страданиях Украины, но никогда не ссылаются на самих украинцев или данные опросов, которые показывают, что ответные действия в войне пользуются абсолютной поддержкой в стране.

Нет никаких оснований полагать, что Кремль хоть в какой-то мере почувствует себя ограниченным подобным соглашением; он даже не стал придерживаться его условий после своего последнего вторжения, и, вторгнувшись вновь, Москва нарушила все свои договоренности с Украиной (при этом ясно дав понять, что не считает Украину государством). Российские пропагандисты, выступающие перед российской аудиторией, не скрывают, что их целью является уничтожение украинского народа, а прекращение огня — лишь попытка выиграть время. Теперь, когда ядерный блеф в значительной степени исчерпал себя, Москва изменила подход, пытаясь заставить людей поверить в то, что на поле боя ничего не происходит. Москва надеется мотивировать союзников Украины сдерживать ее достаточно долго для того, чтобы Россия могла изменить баланс сил в свою пользу.

Украина развертывает собственный ударный потенциал большой дальности для уничтожения авиации и материально-технических средств на российской территории, что является необходимым условием победы в войне. Это неудобное развитие событий, поскольку западные партнеры не всегда до конца продумывают, как можно завершить подобную войну. Она заканчивается, когда одна из сторон побеждает. Вопрос в том, кто победит и на каких условиях.

Американские союзники придерживаются правильной точки зрения: Украина для победы должна прорвать российские линии обороны. Но украинцев не так много, чтобы бросать их в бой, и, с точки зрения украинской стороны, придется рисковать их жизнями, когда поле боя уже сформировано. Понятие «прорыва» также определено слишком узко. Даже если не принимать во внимание ценность жизни (а именно это и есть самое главное в этой войне), — военная история показывает, что победы на поле боя являются конечным этапом более масштабного процесса, который начинается с логистики.

Эта война породила совершенно новую теорию о том, что означает оборонительная война: воевать только на своей территории. Это не соответствует международному праву и никогда не имело смысла. Это все равно, что болеть за баскетбольную команду, но считать, что она должна играть, никогда не вынося мяч за пределы своей половины корта, или болеть за боксера, но утверждать, что он не имеет права наносить удары после того, как это сделает его противник. Если бы такое понятие действовало в прошлых войнах, ни один из партнеров Украины никогда не выиграл бы ни одной из тех войн, которыми они гордятся.

Высказывается опасение, что Россия может «начать эскалацию». Этот аргумент — триумф российской пропаганды. Ни один из трансграничных ударов Украины не привел ни к чему, кроме снижения российского потенциала. Ни один из них не заставил Россию делать то, что она уже не делала. Понятие «эскалация» в данном случае является недоразумением. Пытаясь подорвать российскую логистику, Украина старается завершить таким образом войну. Украина не будет делать в России большинство из того, что Россия делала в Украине. Она не будет оккупировать и захватывать территории, не будет расстреливать мирных жителей, не будет строить концлагеря и пыточные камеры. Чтобы иметь хоть какой-то шанс остановить эти действия России в Украине, необходимо дать ей возможность выиграть войну. С каждым селом, которое Украина возвращает себе, мы видим важнейшую деэскалацию: дальше от военных преступлений и геноцида, ближе к чему-то больше похожему на нормальную жизнь.

Победа будет трудной, но это значимая для всех концепция. Я не знаю сейчас ни одного украинца, который не потерял бы в этой войне друга или члена семьи. В последнее время у моих украинских друзей появились темные круги под глазами и особенность смотреть в никуда. И все же уровень решимости очень и очень высок. За несколько дней моего пребывания произошли ракетные обстрелы обоих городов, в которых я ночевал, убийственный российский удар по рынку и попытка России перекрыть экспорт украинского зерна с помощью ракет и беспилотников. Это повседневная жизнь — но это украинская повседневная жизнь, а не наша. Украинцы ведут все боевые действия, мы же частично финансируем их. Однако украинское сопротивление защищает нечто далеко выходящее за пределы Украины.

Украинцы защищают правовой порядок, установленный после Второй мировой войны. Они выполнили всю миссию НАТО по поглощению и отражению нападения России, затратив на это ничтожный процент военного бюджета НАТО и не понеся никаких потерь со стороны членов НАТО. Украинцы сделали войну в Тихом океане гораздо менее вероятной, продемонстрировав Китаю, что наступательные операции сложнее, чем может показаться. Они сделали ядерную войну менее вероятной, продемонстрировав, что ядерный шантаж не обязательно срабатывает. Украина также борется за восстановление экспорта зерна в Африку и Азию, где миллионы людей оказались под угрозой из-за нападения России на украинскую экономику. И, наконец, что не менее важно, украинцы демонстрируют, что демократия может защитить себя.

Украинцы обеспечивают нам такую безопасность, которую мы не смогли бы достичь самостоятельно. Я боюсь, что мы воспринимаем эти достижения как должное. (В более циничные моменты я опасаюсь, что некоторые из нас, возможно, даже некоторые кандидаты в президенты, обижаются на украинцев именно за то, что они так много нам помогают).

Эта война не закончится из-за одного внезапного события, но она и не будет продолжаться бесконечно. Когда и как она закончится, в большой степени зависит от нас, от наших действий, от того, насколько мы стараемся помочь. Даже если бы нам было абсолютно наплевать на украинцев (а так не должно быть), добиться того, чтобы эта война закончилась победой Украины, было бы, безусловно, лучшим, что американцы могли бы сделать для себя. На самом деле, я не думаю, что в истории международных отношений США когда-либо был шанс добиться столь многого для американцев при столь незначительных усилиях с их стороны. Я надеюсь, что мы воспользуемся этим шансом.

Тимоти Снайдер, New Voice.