Любите живых

У белорусов, украинцев и россиян все-таки много общего.

И не только языковая группа. Мы все очень любим мертвых и обижаемся на тех, кто выжил. История Аркадия Бабченко это подтверждает.

Впрочем, я сейчас вообще не про Бабченко. Он всего лишь напомнил о нас и нашей латентной некрофилии. Я вспоминаю начало блокировки Хартии в январе и все, что началось потом в соцсетях. Только ленивый не высказался на тему блокировки разными словесными конструкциями, но с общим смыслом «так им и надо». Только ленивый не вякнул в адрес Натальи Радиной «легко ей из-за бугра вещать, пока мы тут от кровавого режима страдаем». Только ленивый не процедил «поделом». А теперь на секунду представьте, что было бы, если бы, допустим, Радина не сбежала из Беларуси несколько лет назад, а отправилась по приговору в колонию. Представили? Я тоже.

Так вот, ей бы центнерами писали письма. С ее портретами стояли бы в пикетах. Акция «Поддержи Хартию рублем и заметкой» стала бы бессрочной. А если бы Наташу убили, это было бы еще круче для всех. Немедленно придумали бы премию имени Натальи Радиной, собрали бы подписи за переименование какой-нибудь из улиц, выходили бы на акции памяти дружными рядами… И это делали бы все те же люди, которые сегодня пишут и говорят: как хорошо, что заблокировали Хартию, этот сайт вообще не имеет права на существование, потому что за границей, а изображает из себя здешний.

А еще я вспоминаю то ведро помоев, которое вылили на моего мужа Андрея Санникова после его вынужденного отъезда. При том, что и раз, и другой, и третий он всем публично объяснил, что была угроза жизни и что об этой угрозе его предупредили в одном очень западном посольстве, а вовсе не дядя Вася из ЖЭСа.

Но нет! Если ты патриот, то ты обязан сдохнуть, не покидая пределов страны. Ты обязан сгнить в тюрьме или умереть на воле от руки какого-нибудь негодяя – это же так красиво! Тогда можно будет фотошопом зафигачить тебе терновый венец и выставить в качестве аватара в социальных сетях, можно будет вопрошать в тех же социальных сетях «сколько убийств мы, белорусы, должны пережить еще, пока не поднимемся с диванов?!» и собирать лайки, можно будет выступать на конференциях с рассказами об убитом друге.

А уж количество тех, кто говорил бы «я за него голосовал», стало бы сопоставимо с теми миллионами, что несли бревно с Лениным на субботнике.

А вспомните голодовку витебского активиста Сергея Коваленко и тот отчаянный жест, когда он в клетке зала суда сорвал с себя рубаху, и стало ясно, что степень истощения критическая. Ох, какой дружный многоголосый хор пел тогда на просторах фейсбука «Коваленко – наш герой!». Редкий случай абсолютного единства. Но стоило ему прекратить голодовку и остаться в живых – те же пользователи немедленно возмутились: как это так – прекратил голодовку? Сдался? Струсил? Жить, скотина, захотел?! Ты не оправдал наших ожиданий, а мы в тебя так верили…

Нечто похожее случилось в России с Михаилом Ходорковским, когда он вышел из тюрьмы после десяти лет в забайкальских лагерях. Срок подходил к концу, но было возбуждено новое уголовное дело. Всем было ясно, что освобождать Ходорковского никто не собирается, что Путин уже принял решение сгноить того в диких степях Забайкалья. Но когда Ходорковский написал «помиловку» и все-таки вышел на свободу, российская либеральная общественность искренне возмутилась: как, «помиловку» написал? После десяти лет мучений с близкой перспективой смерти? Фу, как это некошерно! Мы тут уже и некролог составили, и проект памятника придумали, и слова для панихиды разучили, а он – шасть! – и на воле. Ну совсем не уважает тех, кто десять лет за него так искренне переживал.

Теперь все то же самое выплескивают в лицо Аркадию Бабченко – и в России, и в Украине. Труп – он ведь всегда надежнее. Мертвый вызывает только благородную скорбь и тайную гордость для скорбящего: вот я какой молодец, я хороший и добрый человек, я страдаю.

Мертвые позволяют живым гордиться собственным благородством. А живые – они какие-то противные, тут я согласна. Живые говорят не то, что нам нравится, совершают поступки, которые мы не одобряем, и вообще всячески мешают их любить и уважать. Только поставишь человека на пьедестал, отойдешь полюбоваться, а он как ляпнет что-нибудь – хоть святых выноси. Нет бы молчал, как в гробу. А лучше даже без всякого «как».

Вот и выходит, что, громко крича о Конституции, мы отказываем другим в праве на жизнь. И что бороться нужно не только с кровавыми режимами, но и с собственной некрофилией.

Любить живых действительно трудно. Они говорят и пишут глупости, совершают нелепые поступки, ругаются матом и хамят. Да боже ж мой, они еще и в туалет ходят – совсем стыд потеряли. Но только живые будут любить и нас с вами – тоже говорящих глупости, совершающих нелепые поступки и вообще раздражающих донельзя.

Ирина Халип, специально для Charter97.org