Андрей Санников: Мы обещали, и мы приведем Беларусь к демократии

Сегодня исполняется 20 лет «Хартии’97».

О том, как создавалась гражданская инициатива, как она повлияла на ситуацию в Беларуси и что намерена делать сегодня, сайту Charter97.org рассказал международный координатор «Хартии’97», лидер гражданской кампании «Европейская Беларусь» Андрей Санников.

- Андрей Олегович, давайте вспомним, что предшествовало созданию «Хартии’97». В 1996 году накануне государственного переворота вы ушли в отставку с должности заместителя министра иностранных дел Беларуси. Что вас заставило это сделать? Ведь даже при Гитлере в отставку ушел только один дипломат.

- У меня есть свидетель, депутат Верховного Совета Валентин Голубев, которому я сказал сразу после своего назначения, что не задержусь в МИДе. Уже с первых дней после прихода Лукашенко к власти было понятно, чего он хочет, что он будет уничтожать все, в чем был смысл моей работы: нормальные отношения с соседями, с Западом, со всем миром, независимое демократическое государство Беларусь.

Два года, которые я провел в кресле одного из руководителей МИД, были сопряжены с дилеммой: продолжать (поскольку было много начинаний, которые хотелось закончить самому и никому не доверять, в том числе и отношения с США) или уходить, потому что климат становился все хуже и хуже.

Я ушел в 1996 году до референдума, пытаясь хоть как-то предотвратить переворот, который задумал и потом осуществил Лукашенко. Надо было уйти, чтобы послать сигнал другим. Наверное, можно было тогда что-то изменить. Ведь премьер-министр Михаил Чигирь чуть позже тоже подал в отставку и договаривался о том, чтобы ушло правительство, но, к сожалению, в правительстве сидели трусы, включая тогдашнего министра иностранных дел.

- В одном из своих интервью вы сказали, что после отставки испытали счастье, хотя не имели никаких «запасных аэродромов». Почему счастье? Обычно люди, тем более чиновники, боятся неопределенности.

- Я не хотел лицемерить и понимал, что, если в тот момент не уйду в отставку, мне придется убивать себя в себе. Ведь то, что с произошло с тем, кто не решился на такой шаг и остался и тогда, и потом, – это трагедия. Были хорошие люди, а сегодня ищут мелкие оправдания для того, чтобы как-то замазать свое крупное предательство.

Да, это было абсолютное счастье, поскольку я освободился от груза. Я давно предвкушал, что у меня когда-нибудь настанет момент, когда получу передышку от этой круговерти. В первые годы нашей независимости в Министерстве иностранных дел шла, действительно, очень напряженная работа. После отставки я позволил себе расслабиться и просто ничего не делать в течение нескольких дней.

Эти пару дней одиночества очень много мне дали. Наверное, каждому человеку нужно такая своеобразная экологическая барокамера, в которой он восстанавливается. Вот и я полностью восстановился.

- И это заставило вас ринуться в бой? Пойти в оппозицию?

- Да. Надо было что-то делать. До отставки я не пытался с кем-то договариваться о дальнейшей работе. Почему-то для меня было важно прекратить это одномоментно, не подстилая соломки на будущее. Ну, а потом нужно было делать какой-то выбор, чем-то заниматься.

Начали поступать предложения, достаточно привлекательные, достаточно денежные, но мне это было неинтересно, я все-таки хотел продолжать работать для своей страны. Первым моим шагом было сотрудничество с Геннадием Карпенко, который тогда создавал теневой орган оппозиции. Он хотел назвать его Национальным комитетом, я предложил назвать это Народным правительством, что мы и сделали. Мы начали сотрудничать и до самой смерти Геннадия Дмитриевича оставались близкими друзьями и коллегами. До его очень странной смерти.

Я пытался искать людей, которые думали и понимали, что можно делать. Такие люди появились.

- И как возникла идея создать «Хартию»?

- Идей было, на самом деле, много. У меня в квартире собирались интересные люди: Петр Марцев, Владимир Мацкевич, Виктор Ивашкевич, Дмитрий Бондаренко, Николай Халезин, многие другие. Мы постоянно обсуждали, что можно сделать. Из этих разговоров и выросла идея «Хартии’97».

Было понятно, что многое в оппозиции происходит не так, нужны какие-то другие подходы и методы. На решение повлиял случай с журналистом газеты «Имя» Олегом Бебениным, которого спецслужбы вывезли в лес и устроили имитацию казни. Люди не понимают насколько это страшно. «Ну, вывезли в лес, ну, припугнули». Не просто припугнули, это была имитация казни, которую впоследствии повторяли несколько раз с другими журналистами.

Именно Олег стал одним из моторов «Хартии», основателем сайта, моим близким другом и яркой фигурой белорусского Сопротивления.

Произошедшее с ним, наверное, стало толчком к тому, чтобы действовать, поэтому появилась идея через журналистов мобилизовать общество.

Да, идея «Хартии’97» проговаривалась в нашем кругу, но как инициативу ее создали журналисты. Нужно было найти главного носителя, главный субъект этой инициативы и, я считаю, что мы очень правильно нащупали, что это журналисты. Конечно, независимая журналистика тогда была совершенно другой, вместе с политиками она испытывала на себе серьезные репрессии, именно потому, что была действительно независимой.

- В Беларуси с достаточно большой настороженностью относятся к созданию каких-то новых организаций или инициатив. Но в 1997 году, когда создали «Хартию», происходило что-то невероятное. Инициативу поддержали 100 самых известных белорусов, 100 тысяч граждан страны, была поддержка всей независимой прессы и почти всех политических структур. Как этого удалось добиться?

- Мы попали в нерв. Действительно, документ подписали выдающиеся люди. Я горжусь тем, что лично брал подписи, например, у Светланы Алексиевич, у других наших знаменитых интеллектуалов и творческих людей.

Было много других инициатив, но они умирали так же быстро, как и рождались, о большинстве из них никто сейчас и не вспомнит. Действительно, это было попадание в нерв, но еще сыграло большую роль, что люди не только подписывали документ «Хартии», но и активно включались в деятельность. А она была разнообразной. Появились хорошие статьи. Одна из лучших статей в поддержку «Хартии’97» была написана Юрием Дракохрустом, называлась «Стойте в свободе».

Появилась международная деятельность. Мы стали говорить о «Хартии» своим партнерам, зарубежным государствам. В Минске мы совершили своеобразный рейд по посольствам, стали выезжать в разных составах за рубеж. Для меня было ясно, что какой бы ты хороший документ не родил, без обеспечения этого документа деятельностью ничего не будет. Я осознавал, что нужно будет вкладывать в «Хартию» свои знания, силы, подчинять себя тем достаточно серьезным задачам, которые мы ставили перед собой.

- «Хартии’97» занималась практически всем: организовывала акции протеста, причем самые крупные, вроде «Маршей Свободы», создала сеть волонтеров для распространения независимой прессы, печатала газеты и листовки, открыла Народный университет, помогла становлению молодежного движения «Зубр», вела активную международную деятельность. Чем вы гордитесь больше всего?

- Всем. Действительно, была активная деятельность. Этим стоит гордиться. Хартию представили одновременно в Минске, Варшаве, Киеве и Москве. Сейчас, наверное, это очень сложно представить, но мы в российской Думе представляли «Хартию» на очень серьезной пресс-конференции, на которую пришли все ведущие СМИ. Ее организовал нам Константин Боровой. Очень хорошо помню: дикий холод, декабрь. Мы с Виктором Ивашкевичем и Александром Добровольским приехали в Думу и очень хорошо пообщались. Это был 1997 год, напомню. Другая была Россия, там были люди, с которыми можно было разговаривать.

А то, что «Хартия’97», действительно, занималась всем, то это заслуга людей, которые в нее поверили. Потому что многие отпали. Нам удалось сделать большой шаг к объединению оппозиции, но потом не всем захотелось подчиняться общему замыслу и общей стратегии, соответствовать высокой планке «Хартии».

Когда было собрано более 100 тысяч подписей, встал вопрос: «Что дальше?» Нельзя было оставлять без внимания такое количество людей, это были реальные подписи, которые хранились в редакциях газет, по квартирам и нельзя было позволить, чтобы голоса людей остались не услышанными.

Мы работали в режиме каждодневных мозговых штурмов. Появлялись новые и новые идеи, новые направления. Например, та же правозащита, которая тогда была в Беларуси в зародыше, тоже была растаскана по партийным «квартирам». Этого нельзя было допустить, и «Хартии’97» тут стала пионером. Когда появились первые политзаключенные, мы стали собирать людей, которые могли как-то повлиять на их освобождение (журналистов, партийных представителей, людей неравнодушных) и говорить, что это общее дело, ни один политзаключенный не должен оставаться без внимания и поддержки. Не важна его партийная принадлежность, нравится он вам или не нравится. Если мы будем оставлять людей на произвол этого режима, то грош нам цена. Мы этот принцип заложили, в этом заслуга «Хартии».

Кстати, хочу напомнить, что мы получили серьезную денежную премию от Евросоюза и Соединенных Штатов в начале 1998 года. Всю эту премию мы потратили на помощь пострадавшим от репрессий и независимым журналистам. Такого никто раньше не делал. Были отдельные лица, которых отмечали какими-то премиями, но о судьбе этих премий ничего не знали.

Мы были пионерами, в том числе, в создании сайта. Charter97.org - старейший сайт в Беларуси. Мы выпускали правозащитный бюллетень на трех языках, газеты, листовки. Проводили акции, но здесь моей заслуги почти нет, это больше заслуга Дмитрия Бондаренко, Николая Халезина, Виктора Ивашкевича. Как сотрудник МИДа, который видел международную составляющую, где можно обеспечить давление на режим Лукашенко, я вначале не совсем понимал полезность акций. Но потом я понял насколько это важно. Не может быть никакой демократической Беларуси в мире, если люди открыто не заявляют свой протест.

Самые серьезные акции готовила именно «Хартия». Люди, которые были в оргкомитете инициативы и сотрудничали с нами, составляли достаточно широкий круг. Это были не только лидеры и активисты оппозиции, это были творческие личности, художники, писатели, кинорежиссеры, музыканты. Я понял насколько это серьезная и объемная работа — подготовка акции.

Удивительно, что до сих пор в Беларуси не понимают, что при диктаторском режиме, при тотальном контроле прессы акция протеста не произойдет сама собой. В 90-х годах мы имели независимую прессу и не имели интернет-отдушины, куда можно уйти и отключиться от действительности за окнами. Печатное слово, листовки, наклейки, стикеры, плакаты работали. Сейчас нет понимания, что каждая акция стоит и материальных, и финансовых, и людских ресурсов. Ее нужно готовить, о ней нужно думать каждый день, как это делали организаторы акций в «Хартии».

- Как «Хартии» удалось донести информацию о происходящем в Беларуси до Запада и заставить его принять меры против диктаторского режима?

- Мы об этом очень много думали, еще до провозглашения «Хартии». Я прикинул план, и потом мы уже все вместе решали, что можно сделать. Международная деятельность была очень активным элементом «Хартии».

Так сложилось, что первую презентацию «Хартии» я провел в Индии. Тоже удивительно. Об этом я раньше не говорил. Меня пригласили на международный конгресс имени Ганди в Индии, где собралась мировая политическая элита. Там обсуждались разнообразные проблемы, не очень связанные с проблемами демократии в мире, но я все-таки использовал это время для того, чтобы представить «Хартию», и это получило очень серьезный резонанс. Во-первых, президентом этого международного конгресса являлась Соня Ганди, вдова убитого Раджива Ганди, которая тогда шла в лидеры Индийского Национального Конгресса и была влиятельной политической фигурой. К ней прислушивались.

Я всегда преклонялся перед индийскими философами, мыслителями, интеллектуалами. А на Конгрессе я увидел воочию, насколько серьезно и глубоко они разбираются в своих и мировых проблемах. Это было настоящее пиршество глобального обсуждения состояния мира. Я очень рад тому, что мне удалось туда вставить белорусский элемент, это было хорошо воспринято, и до сих пор у меня есть друзья из числа участников того конгресса.

В Брюсселе тоже была одна из фантастических таких авантюрно-продуманных инициатив «Хартии». Мы открыли там альтернативное белорусское посольство, причем мы как-то даже не задумывались об этом названии. Название дали сами газетчики. Я познакомился с Гердтом Грёйне, который был руководителем брюссельской неправительственной организации, хотя он сам немец. Договорились о том, что его организация будет представлять интересы «Хартии». Потом решили открыть представительство «Хартии» в Брюсселе, нашли финансирование, отправили туда представителя «Хартии», произошло торжественное открытие.

Отдельно хочется сказать о нашем первом представителе за рубежом, в Брюсселе, к сожалению, без упоминания его имени даже сегодня. Его заграничная командировка проходила в невероятно сложных бытовых условиях, при мизерном финансировании, но то, что он сделал за полгода, достойно золотых страниц подлинной истории белорусской дипломатии.

Я говорю «авантюрно-продуманная» инициатива, потому что такого эффекта я не ожидал. Еще лет семь после открытия представительства гэбэшные и фсбэшные источники писали, что я живу в Брюсселе и возглавляю альтернативное посольство Беларуси, хотя все это мероприятие прошло в один день и, поскольку не было времени, я быстро уехал обратно в Минск. Зато когда приехал наш представитель в Брюссель, такого количества резолюций и такого внимания к Беларуси не было и нет до сих пор, хотя создаются какие-то рабочие группы, кто-то их возглавляет. Но все, в основном, делается в сторону дружбы с Лукашенко, для обеспечения каких-то меркантильных интересов.

А тогда было реальное альтернативное посольство Беларуси, которое было открыто для всех политических сил и многим помогало и которое распространяло правдивую информацию о положении в Беларуси. Евродепутатам просто некуда было деваться, и они принимали одну резолюцию за другой. Причем очень жесткие резолюции, которые помогли сформировать отношение к этому режиму. На раннем этапе было очень опасно, что Запад закроет глаза на все нарушения прав человека в Беларуси, и воспримет режим Лукашенко как незначительный «вывих» постсоветского существования молодого государства, на который можно закрыть глаза.

Нет! Как раз усилиями «Хартии» появилось жесткое отношение к режиму Лукашенко и появилась оценка, от которой он никогда не избавится. Никогда! Что бы он ни делал, он уже этого не изменит.

- Одной из целей «Хартии’97» было объединение демократических сил Беларуси. Это не удалось сделать на базе инициативы, и тогда по вашей задумке была создана Координационная Рада демократических сил. Но сейчас вы возглавляете гражданскую кампанию «Европейская Беларусь». Почему пришлось отказаться от идеи какой-то общей структуры?

- Да, была идея объединения всех сил. И это получилось на каком-то этапе. Опять же, потому что все лидеры активных центров в Беларуси подписали «Хартию». Почему не получилось? Потому что испугались того, что нужно будет действовать по-другому. Потому что занялись построением своих маленьких КПСС-иков, решив, что в своих небольших партиях уютнее, спокойнее, безопаснее. Потому что решили, что личные амбиции каких-то лидеров не позволяют им идти под общий бренд.

Но не в этом сила «Хартии», не в том, что мы хотели механически объединить всю оппозицию. Главный принцип «Хартии» - объединение в действии. Не важны какие-то идеологические или иные расхождения, а важно, чтобы люди объединялись в действиях, направленных против диктатуры. И в этом сила.

В «Хартии» никогда не было вождизма, никогда не было атмосферы, которая удовлетворяла чьи-то личные амбиции. Нам удавалось предлагать те идеи, которые воспринимались всеми. Иногда с неохотой, как, например, с «Маршами Свободы». Иногда с большим сопротивлением. Иногда даже в одиночку мы предлагали идею, как, например, бойкот «выборов» 2000 года, который потом стал общей идеей всей оппозиции, хотя и были некоторые несогласные.

Новая волна политиков – это тоже идея, которая возникла в недрах «Хартии». Это волна вынесла в лидеры партий Винцука Вячорку и Анатолия Лебедько, помогла раскрыть на национальном уровне лидерские качества Николая Статкевича. Эти люди не входили в оргкомитет «Хартии», но, тем не менее, «Хартия» помогла им занять позиции на политическом поле в Беларуси.

Мне никогда не нравилось присваивать или говорить о том, что я чего-то достиг. Мне всегда очень нравилось говорить о своих друзьях, которые чего-то достигли, особенно, если я в этом принимал участие. И этот принцип объединения в действии на благо страны с привлечением всех инициатив, которые могут что-то делать без личных амбиций, до сих пор жив.

Я рад, что эти традиции, заложенные основателями «Хартии» сегодня реализуются на сайте Charter97.org, что редакция сайта восприняла свою ответственность перед Беларусью, не сломалась, не стала «подстилочной» прессой и отстаивает принципы, которые были декларированы 20 лет назад.

- Прошло 20 лет. Очень много сделано, через многое пришлось пройти и вам лично, и многим членам команды «Хартии». Но история «Хартии’97» продолжается?

- Конечно. «Хартия» стала заметным явлением, как только ее провозгласили, и за эти годы многого достигла. «Хартия’97» делала историю, и без нее Беларусь невозможно представить.

Какой бы гениальной ни была какая-нибудь идея, без поддержки людей она ничего не значит. Именно поддержка белорусов и позволила «Хартии» стать заметным явлением в нашей стране и за рубежом. Огромная благодарность всем, кто подписал декларацию в 1997 году и тем, кто разделяет и поддерживает эти принципы сегодня.

Я скажу свою любимую фразу: «Наверное, с нами не всегда можно выиграть, но без нас окончательно победить просто невозможно».

Когда я ставил подпись под документом «Хартии», то воспринял это как обязательство. Обязательство пока не выполнено. Мы обязались привести Беларусь к демократии – и мы приведем Беларусь к демократии.

Справка:

10 ноября 1997 года был опубликован документ «Хартия’97», в котором говорилось, что белорусы «не намерены мириться с произволом, попранием законов, преступлениями против всего народа и отдельной личности, совершаемые властями, и готовы вместе бороться за свои права и свободы, за восстановление демократии и законности в стране». Документ стал отправной точкой в истории инициативы. Первыми под этим текстом поставили подписи 100 самых известных в стране политиков, общественных и культурных деятелей, журналистов. Позднее документ подписали более 100 000 граждан Беларуси.