Правила игры: Конец Лукашенко

Из-за того что экономисты часто публично спорят о проводимой политике, может сложиться ощущение, что в нашей науке не установлено никаких жестких закономерностей.

Это, конечно, не так. Есть закономерности, которые действуют почти с такой же неумолимой неизбежностью, как закон всемирного тяготения. Если правительство увеличивает расходы, не увеличивая доходов, а просто допечатывая деньги, возникает инфляция. Если ограничивать цены административными мерами, то возникает дефицит — фирмам становится невыгодно производить, импортерам — ввозить, а посредникам — продавать. Если при этом пытаться поддерживать фиксированный обменный курс, то в отсутствие постоянного притока иностранной валюты она вскоре закончится и чем дольше правительство будет упираться, поддерживая завышенный курс, тем сильнее и болезненнее будет валютный кризис.

На прошлой неделе в Белоруссии появились явные признаки того, что ждать валютного кризиса недолго. Разница между официальным обменным курсом и курсом белорусского рубля на черном рынке — 20-25%, что говорит о том, что курс продержится совсем недолго. (Но, к слову, те, кто сейчас имеет доступ к долларам по официальному обменному курсу, получают неплохой бонус за каждый день существования возможности валютного арбитража.) Об этом же свидетельствуют отчаянные меры — например, ограничения на получение валюты с банковских вкладов. Импортеры перестали завозить самые необходимые товары — они ждут, когда произойдет девальвация белорусского рубля и будет иметь смысл возобновить работу.

В политологии закономерности, может быть, и не такие жесткие, но и здесь они есть. Через некоторое время крах белорусской валюты станет еще одним эпизодом, перечисленным в сноске к разделу «Валютные кризисы» в будущих учебниках макроэкономики. Однако означает ли это конец власти Лукашенко? С одной стороны, смена власти вследствие валютного кризиса — распространенное явление. История Латинской Америки полна президентами, которые в попытках удержаться у власти прибегали к разным макроэкономическим ухищрениям — увеличению расходов на социальные выплаты за счет печатания денег, ограничению роста цен и зарплат, контролю над экспортом и импортом и т. п. Конец рано или поздно один. «Модель Лукашенко» давно не работает экономически — после декабрьских выборов он удержался у власти только благодаря контролю над спецслужбами. На пост премьер-министра он был вынужден назначить бесцветного ветерана — любой молодой политик с харизмой и компетентностью для проведения необходимых реформ оказался бы потенциальным конкурентом.

С другой стороны, есть еще некоторое пространство для маневра. Можно занять денег у российского правительства в обмен на какие-то большие уступки, можно пережить девальвацию — граждане будут рады уже тому, что товары вновь появились на прилавках (хотя, конечно, по значительно более высоким ценам). Можно, другими словами, немного отдалить конец своего правления.