Ирина Халип: «В нашем случае речь идет о Сопротивлении»

В уходящем году белорусская оппозиция сделала свой исторический выбор.

Об этом в интервью «Белгазете» заявила известный журналист Ирина Халип.

- Как изменился имидж оппозиции в 2009 году, произошли ли некие качественные трансформации?

- Если говорить об имидже оппозиции, закрепившемся в массовом сознании народа, надо начинать с самого народа. Народ у нас, как и оппозиция, разделен на несколько категорий: есть те, которые в принципе не в курсе, что в Беларуси существуют оппозиция и тоталитаризм. Есть те, кто признает существование тоталитаризма, но не признает существование оппозиции. И наконец, есть те, кто признает и то и другое. Именно для последней категории действительно важны некие происходящие с оппозицией изменения.

Если с точки зрения этого самого народа рассматривать ситуацию, мне кажется, что в уходящем году оппозиция сделала свой исторический выбор. Имею в виду ее разделение на тех, кто готов сотрудничать с режимом, и тех, кто категорически от этого отказывается. Скажем, Александр Милинкевич официально заявил о том, что режим нуждается в поддержке со стороны оппозиции, и даже украсил это заявление празднично-ленточно-бантичным антуражем.

- Почему в оппозиции нет ярких лидеров, способных конкурировать с Александром Лукашенко в харизматичности?

- Я бы тут вообще не говорила о конкуренции. Конкуренция - термин скорее спортивный, употреблять его стоит в нормальном обществе, в государстве с демократической системой. Вот там можно говорить о свободной конкуренции. В нашем случае речь идет о сопротивлении, а это совсем другая история.

Мне кажется, оппозиционные лидеры должны обладать не харизмой, а другими качествами. Харизма - блюдо десертное. Взбитые сливки. Но зачем голодающему сливки, если ему нужен кусок мяса с хлебом? В конце концов, Александр Козулин, который был кандидатом на выборах-2006, харизмой мог легко заткнуть за пояс Александра Лукашенко, что, собственно, и сделал в своем телевыступлении.

Политическая харизма нужна для завоевания аудитории, электората, для того, чтобы люди шли и голосовали. А у нас, как бы ни проголосовали, результат все равно будет один и тот же. Поэтому нужно говорить о других вещах - о мобилизационных и информационных возможностях оппозиции, а не о харизме.

- И кто же из оппозиционных политиков может быть достойным кандидатом на пост президента?

- Кто угодно. Это может быть и Лявон Борщевский, и Анатолий Лебедько, и Андрей Санников, и Дмитрий Бондаренко. Да и тот же Козулин может повторить попытку стать президентом. И еще десяток кандидатов могут быть вполне достойными.

- Почему переругались демсилы? Предполагается, что основная причина - резкое сокращение финансирования из-за рубежа. Фактически осталось только два центра притяжения денежных потоков Милинкевич и «Хартия-97»...

- Чушь собачья! Во-первых, демсилы не переругались. Просто одна из них перестала быть демсилой. И ничего в этом странного или страшного нет. Как говорил Фазиль Искандер, «крепкие объединения бывают только у большой сволочи». А во-вторых, слухи о невероятно щедром финансировании Западом сильно преувеличены. Уверяю вас, на самом деле оппозиция выживает очень трудно, живет очень скромно. Часто приходится на некие проекты жертвовать собственные деньги, которых не так много. Мне известны случаи, когда люди продавали машины, чтобы отпечатать листовки. Просто не хочу называть конкретные фамилии.

Так что дело не в деньгах. Дело в другом. Во все времена считалось, будто то, что говорит и советует Запад, - непререкаемая истина. Европа говорила; вот мы вас поддерживаем, вы молодцы, что поступаете именно так – и это совпадало с планами оппозиции. Однако прошлом году Европа сама сменила свой политический вектор в отношении Беларуси и заявила: мы тут уже готовы признать Лукашенко, нам надоело бороться с ним, так давайте и вы, ребята, признайте его, закроем эту тему и будем все жить дружно. Или – жить как получится. Нашлись те, кто взял под козырек: хорошо, всегда готовы! Я имею в виду как раз таки Милинкевича. И нашлись другие - те, которые ни в коем случае не согласны с такой позицией Запада и отказываются от любого возможного сотрудничества, от любых диалогов с режимом. Это вопрос не финансовый, а нравственный.

- Согласны с тем, что в кризисной ситуации оппозиция не отметилась никакими актуальными акциями? Вспоминается разве что смешные инициативы - предложение БНФ организовать референдум на тему автомобильных пошлин, желание Анатолия Лебедько отправить в отставку министра здравоохранения, допустившего грипп в страну...

- Да, конечно, можно было действовать энергичнее. Немало возможностей действительно было упущено. Были моменты, когда следовало бы действовать более творчески и активно.

- Информационная кампания тоже провалилась – робкие заявления делались постфактум и касались второстепенных событий…

- Информационная кампания – едва ли не главное для оппозиции. Поскольку немалая часть населения вообще не знает, что такое Интернет, а госслужащие на работе не имеют доступа к оппозиционным сайтам, то наиболее эффективными становятся дедовские методы – наклейки, листовки, подпольные газеты, брошенные в почтовые ящики, которые может прочитать любой житель Беларуси. Но на такую серьезную информационную кампанию попросту не хватало ресурсов. Тут не могу никого ни в чем обвинять, потому что все известные мне оппозиционные структуры признают: распространение информации – это приоритет.

- Можно ли говорить о том, что демсилы полностью маргинализированы: диалог с Западом перехватил официальный Минск, а Россия не рассматривает белорусскую оппозицию всерьез…

- Вы знаете, в принципе, я тоже маргинал. Маргинал – тот, кто не встроен в тоталитарную госситему. Это слово не имеет никакой отрицательной коннотации в наших условиях. Оппозиция – это маргиналы, с точки зрения тоталитарной власти. Просто потому, что они не заседают в «палате представителей» или, или как Чубайс в России, не возглавляют крупные госкорпорации. Но это не делает их слабее. Они продолжают дело таких недавних маргиналов, как Валенса, Гавел и Сахаров – тех тоже называли именно так.

- Что касается сформировавшегося в 2009 году имиджа Милинкевича, ассоциируется ли он у вас с этаким неконфликтным богоугодным католическим пастором, держащим при себе кассу?

- Действительно, складывается именно такой образ, с этим ничего не поделаешь. Но, мне кажется, эти перемены с ним произошли не в 2009 году, а еще в 2006-м, когда собравшиеся 19 марта на площади люди ждали хоть какого-нибудь слова, призыва, были готовы на все – именно в тот самый день! Эту возможность упускать было нельзя. А Милинкевич взял да и призвал всех пойти к монументу Победы и положить туда цветочки, а потом разойтись по домам. Такой вот богоугодный христианский поступок, ненасильственное сопротивление: почтим память павших и разойдемся, а завтра соберемся снова. А назавтра – хорошо, если собралась треть от вчерашних! В этом поступке - корень того, что оформилось окончательно в 2009г.

Можно также вспомнить 25 марта 2006 года, когда Александр Козулин присоединился к тем, кто хотел идти на Окрестина и требовать освобождения арестованных, а Милинкевич сказал: нет, ребята, это какая-то провокация, я никуда не пойду. Ну и не пошел. Мне кажется, доверие многих его действительных и потенциальных избирателей, людей, которые его поддерживали, было утрачено именно тогда. А дальше уже «процесс пошел», как говорил когда-то последний генсек.

Нынешняя риторика Милинкевича порочна - скажем, аргумент относительно того, что Лукашенко является гарантом независимости Беларуси. Да если бы он получил в Кремле пост, который счел бы достойным себя, ни о какой независимости никто бы уже не говорил! Просто-напросто его не устраивают российские предложения, потому он и говорит о независимости. А Милинкевич, возможно, сам не желая того, в этом случае играет в чужую игру. Не в качестве субъекта, а в качестве объекта.

Все идет к тому, что он действительно займет нишу Гайдукевича (лидер Либерально-демократической партии Беларуси) - и не во власти, и не в оппозиции. Проблема только в том, что ниша Гайдукевича уже занята Гайдукевичем: он может и не захотеть потесниться.

- Что касается кассы, многие убеждены, что движение «За свободу» поглощает практически все финансовые потоки из ЕС, что очень обижает остальные оппозиционные силы Беларуси...

- Беда тех «многих», о которых вы говорите, в том, что больше всего на свете они любят считать чужие деньги и рисовать в своем воображении мифические миллионы, но не любят шевелить мозгами и пытаться проанализировать, что на самом деле происходит.

Я эту «кассу» не видела и деньги не считала, так что об этом мне нечего сказать. Но что касается обиды, то оппозиционные силы может обидеть разве что предательство союзников, ничего больше. Тех, кто голосовал за Милинкевича, стоял на площади в 2006 году, а потом сидел на Окрестина, наверняка обидело его предложение «сменить ориентацию» и поддержать Лукашенко в отстаивании независимости. Тех, кто потратил годы на борьбу с тоталитаризмом, потерял из-за этого работу, был исключен из институтов, сидел в тюрьмах, не мог не обидеть легкий и быстрый разворот в противоположную сторону людей, которым они верили. Чувство потери всегда очень горькое. Но в конце концов оно делает нас сильнее.