Крутой маршрут

Я точно знаю, что Геннадий Карпенко вышел бы на Европейский марш. Прекрасно помню, как он шел в колонне. Его, высоченного и колоритного, было видно отовсюду. Он шел и улыбался – независимо от того, что было впереди: омоновская цепь или свободный путь. 14 октября он обязательно пришел бы. Если бы был жив.

Я точно знаю, что Юрий Захаренко вышел бы на Европейский марш. Помню, как он шел в первом ряду колонны в генеральской форме. С ним рядом всегда были его соратники – тоже в форме. Именно он ввел эту моду для офицеров – выходить на демонстрации оппозиции при параде. И было спокойно и радостно, когда в первой шеренге шли офицеры. Становилось понятно, что не все военные – там, на противоположной стороне, вооруженные до зубов и злые. Лучшие – здесь, с нами. 14 октября Юрий Захаренко был бы на площади. Если бы был жив.

Я точно знаю, что Виктор Гончар вышел бы на Европейский марш. Помню, как на демонстрациях он шел, как голливудская звезда, - окруженный зрителями. Он был настоящим любимцем публики, и все его выходы на площадь автоматически собирали людей вокруг. Белозубый, как Пирс Броснан, и красноречивый, как Демосфен, Гончар любой акции придавал блеск. И даже светскость. Я знаю, что 14 октября Виктор Гончар обязательно был бы на Октябрьской площади. Если бы был жив.

Я точно знаю, что Анатолий Красовский вышел бы на Европейский марш. Он никогда не ходил на демонстрации и помогал оппозиции по-другому - финансово, - что было в те (теперь уже совсем далекие) времена куда более важно, чем его физическое присутствие. Впрочем, я не была уверена в том, что сейчас он вышел бы он на Европейский марш, и позвонила Ирине Красовской, которая знала своего мужа лучше всех. Она сказала: «14 октября Анатолий непременно пришел бы на площадь. Если бы был жив…»

Я точно знаю, что Дмитрий Завадский был бы на Европейском марше. Не в колонне, конечно, - у него всегда была иная задача: зафиксировать происходящее. Не столько для новостей, сколько для истории. Его камера была точна, как ничья другая. И можно было быть спокойными: потомки, увидевшие его пленки, поймут без лишних объяснений, что тут происходило со всеми нами. Семь лет назад Дмитрий сам стал историей. Но 14 октября он обязательно пришел бы на Европейский марш. Если бы был жив.

Я точно знаю, что Андрей Климов вышел бы на Европейский марш. Все помнят, как он, звонкоголосый и артистичный, приехал на Октябрьскую площадь делать заранее объявленную революцию. Это была шутка? Возможно. Но для Климова она обернулась тюрьмой. Как и высказанная десятью годами раньше готовность выполнить офицерский долг и надеть наручники на Лукашенко. Как и опубликованная в Интернете нынешней зимой статья. Он не слишком часто появлялся на акциях оппозиции просто потому, что большую часть последнего десятилетия провел в тюрьмах. Но 14 октября он непременно пришел бы на площадь. Если бы был на свободе.

Я точно знаю, что Александр Козулин пришел бы на Европейский марш. Вы еще помните, как 25 марта прошлого года он вышел против шеренги спецназа и шагал вперед, не обращая внимания на щиты, дубинки, шумовые гранаты, и остановить его командорскую поступь смог только арест?.. Конечно, помните: такое не забывается. 14 октября Александр Козулин независимо от запрета или разрешения акции вышел бы на Октябрьскую площадь. Если бы был на свободе.

Я точно знаю, что Змитер Дашкевич пришел бы на Европейский марш, как приходил всегда, и представить себе Октябрьскую площадь без Дашкевича было невозможно. Его отправили в тюрьму по хамской статье «участие в незарегистрированной организации», а теперь пытаются предъявить новое обвинение за отказ от дачи показаний – то есть за то, что не сдал своих друзей. (Какие только статьи уголовного кодекса ни придумали окончательно увязшие в своей патрицианской скуке вожди, чтобы хоть как-нибудь развлечься! Куда там Калигуле…) Друзья Дашкевича, благодаря ему избежавшие тюрьмы, непременно выйдут в воскресенье на Октябрьскую площадь. Змитер тоже вышел бы 14 октября, вместе с ними. Если бы был на свободе.

Я точно знаю, что Артур Финькевич пришел бы на Европейский марш. Он не смог прийти на площадь 19 марта прошлого года, не строил палаточный городок, не шел 25 марта против спецназа, потому что его арестовали раньше – в феврале. За то, что вывел на стене краской «ДОСТАЛ!» - слово, которое каждый гражданин Беларуси произносит, когда говорит или думает о нынешнем вожде. 14 октября Артур обязательно вышел бы на площадь. Если бы был на свободе.

Я знаю точно, что на Европейский марш вышли бы Леонид Новицкий, Змитер Бородко, Александр Отрощенков, Никита Сасим, Павел Юхневич, Светлана Гороховик, Владимир Кацора, Юрий Истомин, Дмитрий Слуцкий, Виктор Сазонов, Сергей Парсюкевич, Ян Роман, Василий Поляков – все те, кого арестовали и осудили только для того, чтобы не дать им этой возможности. Их всех бросили в тюрьму просто за то, что они хотели выйти на Европейский марш. И вышли бы. Если бы были на свободе.

Конечно, если бы все они – живые и мертвые – собрались вместе в воскресенье на Октябрьской площади, рекорд 19 марта прошлого года был бы побит. Все эти люди – лидеры, за которыми пошли бы без страха и ощущения потерянного времени тысячи. Но они не придут. По безжалостно объективным причинам. Остаемся мы с вами – те, которые живы и на свободе. Других нет. И теперь только мы ответственны за то, сколько тысяч человек соберутся на Европейский марш.

Я не хочу, чтобы спустя века историки говорили о нас скупо: мол, жили на этой земле какие-то люди, ждали лучшей жизни, но она все не приходила, а дни у них сливались в одну сплошную стену, а потом и эта не лучшая жизнь прошла, и сами они ушли навсегда, не двинувшись с места, и больше о них сказать нечего, переворачиваем страницу. Я хочу, чтобы будущие историки говорили по-другому: эти люди отмаялись десятилетие, многих в том десятилетии потеряли, но потом все-таки не выдержали, собрались вместе и захотели вернуть свою жизнь, и жизнь не прошла, она дождалась их, потому что всего-то и нужно было – собраться вместе, других вариантов не было, и они, к счастью, успели это понять…

Других вариантов действительно нет. И других участников марша тоже нет. Если мы не выйдем в воскресенье на Октябрьскую площадь просто потому, что нам не нравится погода или маршрут,- то в конце концов на улицы вместо нас выйдут другие. Вот только наша жизнь уже пройдет. Не дождется. Другие перевернут страницу, и мы окажемся с обратной стороны листа, и нас можно будет увидеть, только если смотреть на просвет. Так что выходить на Европейский марш придется нам.