Сергей Дылевский: Хунта очень сильно боится рабочих

Мощное интервью рабочего лидера.

Один из лидеров рабочего движения Беларуси, руководитель стачкома Минского тракторного завода Сергей Дылевский стал гостем программы Studio X97. Ведущий — Евгений Климакин.

Уважаемые читатели! Вы можете подписаться на канал «Хартии-97» на Youtube charter97video. Для этого нужно зайти на страницу charter97video и нажать красную кнопку «Подписаться». Если вы хотите получать уведомления о новых видео на канале charter97video, то нажмите «колокольчик».

— Я вот думаю, какая ирония судьбы. Еще в прошлом году до августа, до сентября тебя не знали, а сегодня ты один из лидеров рабочего сопротивления Беларуси. Интересно получилось.

— Ну да.

— New York Times даже о тебе написал. Назвал тебя новой политической звездой Беларуси. Мне очень интересно, когда в твоей жизни наступил момент рождения оппозиционера Сергея Дылевского? Когда ты себе сказал: «Плевать на последствия, плевать на то, что могу потерять работу. Могут быть более серьезные последствия, но я далее не могу мириться с тем, что происходит в моей стране». Был такой ведь момент?

— Да, такой момент был. Из рядового сочувствующего и несогласного с режимом превратился именно в такого ярого оппозиционера — в ночь 9 на 10 августа. Когда нас просто уничтожали на Стеле, когда нас избивали на Немиге — я видел эту жестокость, эту жесть, что творится, я для себя понял, что так не должно быть. Помимо того, что нас уничтожают на рабочих местах, потому что условия никакущие, у нас травматизм и смертность на рабочих местах выше, наверное, чем во всей Европе.

— Вместе взятых.

— Вместе взятых, да. И причем что, зарплаты никакие, так нас еще и убивают в свободное от работы время. Для меня это стало переломным моментом. Я понял тогда, именно тогда, что мириться с этим нельзя.

— Сколько ты лет проработал на Минском тракторном заводе?

— Я первый раз пришел на Тракторный завод в 2006 году.

— В каком возрасте?

— По-моему, за два месяца до шестнадцатилетия. Это я на летних каникулах пришел подработать на Тракторный.

— Простым рабочим?

— Да, простым рабочим. На производство, за станок токарный.

— У вас, по-моему, вся семья — это династия какая-то. Все как то с МТЗ связаны.

— Да, у меня отец после армии пришел работать на Минский тракторный завод. Мать после института пришла работать на Минский тракторный. Ну и я — вырос, закончил Машиностроительный лицей и пошел работать на Тракторный.

— Родители до сих пор работают или уже нет?

— Родители на данный момент уже закончили свою работу. Им не продлевают контракты. У меня родители пенсионеры. И режим сказал, что не надо чтобы родители Сергея Дылевского работали на предприятии, чтобы был такой укольчик им, скажем так.

— Рабочее движение Беларуси сейчас, на этот момент. Что это? Как оно сейчас выглядит?

— Рабочее движение Беларуси сейчас — это такое разношерстное объединение рабочих по цеховому принципу, по географической составляющей. Есть официально заявленные два объединения — это «Рабочы рух» и объединение рабочих, которое так и называется: Белорусское объединение рабочих. Попросту эти две организации занимаются именно защитой прав трудящихся, объединением трудящихся. То, о чем я говорю: по цеховому, по географическому признаку. Каждому обратившемуся в наши объединения всегда найдется место. Это люди с абсолютно разных предприятий, из частного бизнеса. Мы стараемся и защищаем права рабочих внутри страны посильно, как можем. Численность состава этих организации, этих объединений постоянно растет.

— В прошлом году, Сергей, все мировые СМИ писали: «Беларусь», «Революция» Фотографии с утра до ночи на информационных телеканалах показывали. Потом была масса публикаций о том, что ужесточаются репрессии, аресты. В каком месте, по твоим ощущениям, мы находимся сейчас, если говорить о белорусской революции? Какой этап сейчас?

— Если говорить о белорусской революции на данный момент, то мы находимся сейчас в состоянии между партизанскими движениями и предзабастовочным положением в стране.

— То есть, это такое затишье перед бурей.

— Это затишье перед бурей. Белорусский народ наконец осознал, что права трудящихся нарушаются постоянно, условия работы крайне тяжелые, несоразмерно тяжелые по сравнению с заработными платами, заработные платы низкие, социальные права и гарантии не соблюдаются и не защищаются. И на фоне всего этого белорусы готовятся отстаивать свои права, отстаивать свои блага путем, возможно, даже забастовки.

— Я думаю, ты анализировал забастовки 2020 года?

— Да, анализировал.

— К какому выводу пришел?

— Пришел к выводу, что осенью 2020 года забастовки были малоэффективными, потому что они были не подготовлены.

— Что ты имеешь в виду, говоря: «не были готовы»? Как необходимо готовиться?

— Банальные вещи: запасаться той же едой. Человек, который выходит забастовку, должен осознавать для себя, в первую очередь, что когда он выйдет бастовать — ему нужно будет чем-то кормить свою семью. В первую очередь, не надо ни на кого надеяться. Наша задача, да — помогать бастующим людям. Но первая помощь должна приходить непосредственно от самого человека. Человек должен быть готов выйти в стачку, в финансовом плане постараться закрыть какие-то свои моменты, связанные с коммунальными платежами, кредитами и так далее. Человек должен быть максимально независим от государства, чтобы начать бастовать без ущерба для своей семьи.

— Сейчас какие настроения среди рабочих? Остались борцы?

— Да. На заводах до сих пор осталось достаточно много людей, которые готовы к активным действиям. Еще больше осталось людей, которые сомневаются в себе, в своих силах, не видят вариантов для выхода в забастовку. Это опять же потому, что они финансово пока зависимы от государства. Остались люди, которые против действующей власти, против того беспредела, который творится даже на их рабочих местах, против ущемления своих прав, но они не знают как перебороть это все. С этим нужно работать.

— Ты как рабочий должен знать на какие кнопки души, сердца…

— Разъяснять, что дальше будет только хуже, на самом деле. Если мы не пошевелимся, если мы ничего не сделаем — уже не прокатит ситуация, что «моя хата с краю, я отсижусь». Сейчас ситуация такая, что моя хата — следующая. То есть, если я попытаюсь отсидеться в данной ситуации — то завтра уже мне не будет что есть, будет нечего есть моей семьей, я пойду под сокращение.

Сейчас европейские, зарубежные, бывшие какие-то сотрудничающие компании отказываются от работы с белорусскими предприятиями. Следовательно, это уже влечет увольнение людей. И даже человек, который не проявляет свою активную гражданскую позицию в отношении режима — он уже банально в зоне риска. И это нужно пояснять людям. Опять же, нужно пытаться донести до людей, что мы со своей стороны, тут за границей, люди, которые выехали из Беларуси, тоже не сидим на золотых горах, пальцем в носу ковыряемся. Мы тоже работаем над тем, чтобы помочь протесту внутри страны, в первую очередь.

— Кстати, мне правду сказали, что ты спишь по три-четыре часа в сутки?

— Ну да, такое бывает. Я ищу где-нибудь портал в параллельную вселенную, чтобы еще несколько часов достать. Потому что работы, действительно очень много. Работа делается огромная, колоссальная. У меня довольно неплохой уже костяк, сбитый из людей из разных стран мира, что самое интересное. Мы общаемся по интернету, работаем вместе. И люди также как и я — где-то три часа, где-то четыре часа в сутках поспишь. Времени катастрофически не хватает в сутках, чтобы сделать все запланированное и задуманное.

— В середине октября 2020 года ты вынужден был уехать из Беларуси, спасаясь от репрессий. Как ты себе здесь на жизнь зарабатываешь? Ремонтами автомобилей, правильно я понимаю?

— Да, занимаюсь ремонтами автомобилей — механическая часть, по сварке, немножко по малярке. Такими вещами занимаюсь.

— В Минске тоже ремонтами занимался?

— Да, я больше 10 лет работал себя в гараже. Параллельно с заводом, я подрабатывал. У себя в гараже занимался ремонтом автомобилей.

— Как твоя жизнь сейчас выглядит? Я так понимаю, что гараж, ремонт — это лишь малая доля того, чем ты занимаешься и далеко не основное.

— Гараж и ремонты — это основное, чем я занимаюсь, чтобы не помереть с голоду, грубо говоря, чтобы у меня семья моя была в достатке, чтобы нам было что кушать, чтобы у нас была крыша над головой. А основная моя жизнь — это борьба. То есть, я ложусь спать с планами, с проектами какими-то, которые приблизят нас к победе и просыпаюсь с теми же мыслями. Мы работаем с работниками госпредприятий Беларуси, стоим на защите каждого, работаем с юридическим обоснованием, оспариваем увольнение сотрудников того или иного предприятия. Вся моя деятельность связана с тем, чтобы помогать рабочим отстаивать свои права в Республике Беларусь.

— Какая сейчас ситуация на заводах Беларуси?

— Ужасающая просто. Не соблюдаются права на безопасный труд рабочих. Не соблюдаются банальные санитарные и пожарные нормы. Я даже вспоминаю себя, свои места работы: когда шел дождь — мы, не думая о себе, пытаясь сохранить оборудование, чтобы не было коротких замыканий, накрывали целлофаном станки. Вместо того, чтобы руководство уделило какое-то время, какие-то средства на ремонт кровли в цехах — нам закупили целлофан и, дурачки, накрывайте станки. Совсем было до лампочки, что нас шибанет током, что нас поубивает.

— Абсурдов хватает.

— Абсурдов хватает. Я еще раз повторюсь: очень высокий травматизм на производствах. Далеко ходить не надо, не далее как в прошлом месяце, было уже две аварийные ситуации, даже не на моем предприятии, на «Беларуськалии». Один смертельный случай, второй — случай тяжелого травмирования. И это за месяц. То есть, это говорит о том, что на волне протестов, забастовок еще осенью — сейчас на этом предприятии не хватает рабочей силы, но руководство все равно заставляет спускаться в эти шахты недоукомплектованные бригады. И люди берут на себя нагрузку больше, чем могут вынести, просто для того, чтобы как-то заработать для своих семей. И из этого выходит, что один за другим недосмотрел — выходит травматизм. Это проблема, а пожаловаться человек не может, ему некому жаловаться, независимые профсоюзы в стране убиты.

Будем честными, признаем это открыто, что независимые профсоюзы мертвы, их просто убили. Провластные профсоюзы, так называемые — это не профсоюзы, это прихлебатели хунты, которые ничего ровным счетом не решают. Они не стоят на защите прав рабочих. Они не расследуют какие-то чрезвычайные ситуации на предприятии. Все сводится к тому, что если работник, не дай Бог, умер — то работник сам в этом виноват. Это всегда и повсеместно. И наша задача вот это исправить.

— А вот эти вот прихлебатели, о которых ты вспомнил, и руководство заводов, как ты считаешь, они искренне поддерживают режим? Или ветер подует в другую сторону — и будет как в фильме: «красные пришли — сняли шапку», помнишь в «Свадьбе в Малиновке», «белые пришли — надо менять шапку»?

— Тут ситуация в том, что по большому счету, сидят люди, которым осталось «абы до пенсии дотянуть». По большой своей массе, эти люди, которые работают в провластных профсоюзах, они вполне в состоянии, когда все изменится, переметнуться на сторону народа. Как и, в принципе, любая и силовая структура, и силовой сектор, то есть госструктура, практически все готовы переметнуться на сторону народа, но есть и идейные.

— Как в прошлом году забастовка на МТЗ начиналась?

— Как, наверное, на всех предприятиях в Беларуси. Как таковой никакой отмашки не было, какого-то там Васи Пупкина не было, который по щелчку сказал: «Мобилизуемся!» Это выходило так, что люди приходили на работу и делились этими эмоциями со своими напарниками. Там просто станки стояли, и люди в курилках собирались в какие-то группы, общались между, делились увиденным, проецировали, через себя пропускали всю информацию, которая была. То есть люди были настолько в шоковом состоянии, что никто не подходил к станку. С этого забастовка и началась. Люди просто сказали: «Да сколько ж можно, сколько мы будем это терпеть?» Просто остановились и цеха целенаправлено пошли к центральным проходным.

— Как ты стал лидером стачкома?

— Нас был 23 человека в стачечном комитете Минского тракторного завода. Нас выбрали люди, которые на тот момент бастовали, для диалога с руководителем непосредственным. То есть, с генеральным директором завода, с идеологом. Потом еще премьер-министр приехал. У нас планировался разговор, который так и не состоялся. И меня выдвинули как кандидатуру, как человека, который может говорить за рабочих и меня поддержали.

— Признайся, ты хотел?

— Я по натуре своей социофоб немножко. Я не люблю больших скоплений людей, это не для меня все было, но на тот момент, может быть, я был там злее всех. Просто я был человеком, который мог говорить. То есть, я не стеснялся ни руководителя своего предприятия, ни цеха, ни завода. Приехал тот же премьер-министр — я не стеснялся с ним говорить, я говорил с ним как сейчас разговариваю с вами, абсолютно на равных и с позиции: «Что вы творите? Прекратите, ублюдки!» Я не побоялся этого говорить. Наверное, поэтому во мне какого-то лидера и увидели. Многие бы промолчали, а я не могу молчать.

— Какая была внутренняя мотивация?

— Внутренняя мотивация была, наверное, остановить просто это все.

— Беспредел.

— Просто беспредел, да. Не завода остановить. Я никогда не ставил задачу навредить своему предприятию, на самом деле. Как бы это смешно ни звучало — я люблю свой завод, мне нравилась моя работа. Я любил приходить на работу. Это целый маленький мир. Но моя задача была — остановить беспредел и насилие. И в тот момент я понимал, что непосредственно забастовка, может, и ухудшит ситуацию экономическую на предприятии, но на время. Но тем, что я ухудшу экономическую ситуацию на заводе на время — я могу улучшить политическую ситуацию в стране навсегда.

— Я до интервью у тебя спрашивал, кто для тебя наиболее важный оппозиционный деятель. И услышал в ответ: Николай Статкевич. Почему именно он?

— Наверное, потому что по своему идеологическому ритму жизни, я очень похож, может быть, на Николая Статкевича. Он задался целью и он придерживается своей позиции, своей цели до конца. Ни разу этот человек не переобулся, какие бы репрессии относительно его не происходили, сколько он сидел по административным делам, сколько он сидел по уголовным делам. И сейчас он сидит. Но он сидит за идею, он твердо уверен в своей правоте. Это человек, на которого стоит равняться, наверное, каждому. Он уверен в том, что он делает. Он уверен, что его дело правое и он двигается именно к своей цели.

— Сергей, как мы, люди находящиеся на свободе, можем помочь Статкевичу и другим политзаключенным?

— Самая, наверное, большая помощь, которая может быть для людей, которые сейчас в тюрьмах — это огласка, огласка перед всем миром, что у нас сидят люди за то, что они не согласны с действующим режимом в стране. Давать постоянно их в повестку. Об этих людях должны слышать постоянно. Я твердо уверен, я твердо убежден, что чем больше человек на слуху — тем в большей он безопасности. Если же про Николая Статкевича, Сергея Тихановского, Павла Северинца будут говорить каждый день — эти люди будут намного в большей безопасности, чем когда про них замолчат. То есть, когда власть поймет, что человек ушел с повестки, про него не слышно в СМИ — они его просто уничтожат, этот человек не выйдет из тюрьмы. Власти на это готовы и они пойдут на это легко. И наша главная задача, чтобы эти люди всегда были в повестке. Нам очень важно всегда про них говорить.

— Как ты оцениваешь санкции Запада? Нужны или не нужны, слабые они, жесткие или еще жестче должны быть?

— Как ни крути, санкции нужны. В той ситуации, которая сложилась в Беларуси — санкции нужны как воздух, но те санкции, которые введены сейчас, на данный момент — это как слону дробина. То есть, санкции нужны более решительные, более эффективные и санкции нужны даже не на людей, а санкции нужны именно на предприятия. Те санкции, которые вводятся сейчас — с ними эффективно борются, дают дочерним предприятиям, каким-то фирмам-однодневкам, через перепродажу, через третьи лица — они все равно продолжают торговать. Потому что санкции на продукцию предприятия не введены.

— Ты был возле Минского завода колесных тягачей, когда Лукашенко там освистывали?

— Меня, собственно, тогда и выдвинули, как представителя рабочего класса.

— Есть такая легенда о том, что вот якобы диктаторы, они абсолютно оторваны от мира, они не знают что происходит, а советники им рассказывает, что на самом деле вас все любят, вас все уважают. И мне кажется, что в тот момент и во многие другие моменты, он увидел. Уже было такое лобовое столкновение с народом, с рабочими, когда все скандировали: «Уходи! Уходи!» Почему он не ушел? Ведь ведь тогда уже точно увидел, что ненавидит народ.

— Когда ему в лицо кричали: «Уходи!», у него было даже такое искреннее непонимание. И не то что непонимание и обида, у него была ненависть к этим людям. Нельзя таким таким людям оставаться у власти. Он просто ненавидит свой народ. Он видит в каждом врага, он видит в каждом просто какого-то узурпатора, который хочет его разорвать, уничтожить и так далее. По большому счету, он нахрен никому не нужен. Люди просто хотят справедливости. Люди просто хотят, чтобы он и его соратники ответили за свои преступления. Вот и все. Ни больше, ни меньше.

— Ему и его режиму есть прощение?

— Его режиму нет прощения. Его режим должен понести ответственность за свои деяния.

— Ты был в Гданьске, встречался, я знаю, с Лехом Валенсой — человеком, который стал лицом, символом перемен в Польше, когда Польша освободилась от коммунизма. Каковы впечатления?

— Я про Леха Валенсу немного читал, узнавал. Я знаю, насколько это знаковая фигура для Польши. Для меня он показался дедушкой, но очень бодрым таким дедушкой, умным, образованным человеком, несмотря на то, что простым электриком был на судоверфи в Гданьске. Почерпнул много интересного у него, он мне дал какие-то наставления, указания, что мы можем сделать в ситуации-2020 в Беларуси.

— И что он советовал? Какие были рекомендации белорусскому народу?

— Первое его наставление было такое, попробую процитировать его слова: «Никто никогда вам не даст зарегистрировать официально какую-то организацию. Вы должны всего добиваться сами. Вы должны сами насмерть стоять за права каждого работника своей организации». Вот эти слова, как мантра, у меня голове сейчас постоянно.

— Находясь в Польша, чувствуется помощь поляков?

— Просто колоссальная. И это помощь как государства польского, как Евросоюза, так и простых, обычных людей, граждан Польши, да и всего Евросоюза. Если брать все диаспоры Беларуси, которая есть в мире — помощь просто огромная. Я и сам столкнулся, мне самому оказали такую помощь.

— Можешь рассказать, что произошло?

— Во-первых, могу рассказать про «Мирный дом» и фонд Humanosh. Катерина и Петр Скопцы — это семейная пара, это просто святые люди, по-другому я не могу сказать, просто великолепные, замечательные люди. Они помогают белорусам, благодаря им в Варшаве открылся «Мирный дом» — это шелтер для белорусов, которым некуда пойти.

Лично я столкнулся с ситуацией, когда арендовал квартиру. Хозяин квартиры, поляк, как оказалось бывший член «Солидарности», уже глубоко на пенсии. Когда он узнал кто я, что мы делали в Беларуси, про наше сопротивление в Беларуси — то он пошел на очень серьезные уступки по аренде жилья. То есть, процентов на 40 дешевле он сдал мне жилье. Помогают всячески и мебелью, у нас нет проблем если какая-то трудная жизненная ситуация в финансовом плане, то есть я могу немножко просрочить платеж за квартиру — для него это не проблема, он проникся полностью ситуацией, помогает.

— Я вспомнил известную цитату из Ильфа и Петрова: «Заграница нам поможет». Стоит ли рассчитывать на заграницу или все-таки в основных каких-то вопросах рассчитывать стоит белорусам только на себя?

— Скажем так, заграница поможет, когда мы будем нуждаться в этом. Мы сегодня в этом нуждаемся — заграница нам помогает. Но нужно понимать, что самая главная помощь должна быть от белоруса к белорусу. Это исключительно наша проблема, наша беда. Европейское сообщество, мировое сообщество нам помогает по силам, как может. Но основную задачу — справиться с этой бедой - должны решить только белорусы. Мы сами должны стоять на защите своих соотечественников, своих сограждан.

— Ты как себя видишь в будущем? Хочешь возвращаться домой или все-таки есть искушение свить уютное гнездо в Польше и остаться.

— Несмотря на то, что для белоруса, который никогда нигде не был, это первая заграница в моей жизни, я приехал сюда и вижу насколько уровень жизни здесь выше, но я понимаю, что лично в моих силах сделать примерно такой уровень жизни и в Беларуси. Да, иногда посещают такие подленькие мыслишки: «А не бросить ли все?» Но отбрасываешь эти мысли вон и продолжаешь бороться, чтобы вернуться домой. У меня чемодан собран — я всегда хочу домой.

— Я много интервью записываю, посвященных ситуации текущей. И на вопрос, что будет дальше, чаще всего слышу ответы, что и логика исторических процессов подсказывает, что дни Лукашенко сочтены, и что по-другому невозможно, что интеллект всегда победит колхоз. Но наиболее интересно во всей этой истории, когда это произойдет, как это ускорить, что необходимо сделать для того, чтобы наконец скинуть режим, который уничтожает собственный народ?

— Я, наверное, повторю очень и очень многих, что режим на сегодняшний день сам делает все, чтобы самоуничтожиться. Самоликвидация идет полным ходом. Режим сам уже давно загнал себя в угол, и сейчас как загнанный зверь пытается кусаться со всех сторон. У них клеммы срубило, они абсолютно неадекватно действуют. А ускорить — только борьбой!

Мы прекрасно понимаем, что сейчас остановить режим может только опустошение кошелька Лукашенко. Ему должно стать нечем платить своей хунте, своей армии. И белорусский народ может, отстаивая свои права, добиться этого, именно в экономическом плане.

Согласно 41 статьи Конституции Республики Беларусь каждый человек имеет право отстаивать свои экономические права и свободы, даже путем забастовки. Это прописано в Конституции. Каждый работник белорусского предприятия имеет право отстаивать свои права путем забастовки, именно экономические права. Также хочу развеять миф о независимых профсоюзах и профсоюзах в целом, что в Беларуси профсоюзы не имеют права объявить о забастовке. Профсоюзы в Беларуси также имеют право объявить о начале забастовки, но забастовка должна носить экономический характер. Именно поэтому мы говорим: боритесь за свои права, мы будем бороться за ваши права. Обращайтесь к нам — мы будем вам помогать, мы будем отстаивать ваши экономические права и свободы. Если у вас неисправно оборудование — объявляйте об этом, заявляйте об этом.

Не молчите! Хватит молчать. Если белорусы перестанут молчать — мы сможем разрушить этот режим.

— Ты веришь свято в то, что рабочие и есть та сила, которая способна остановить режим?

— Я уверен, что рабочие — это именно та сила, которая способна остановить режим. Если отойти от темы, тот же омоновец или эти недочеловеки из ГУБОПиКа, они не боятся женщину с цветами или шариками, они боятся работягу, который в любой момент может на 32 ключ из-за пазухи достать. У рабочего класса притуплены чувство боли, чувство страха. И в плане сопротивления какого-то с силовиками — хунта больше боится рабочих. В плане экономическом — хунта очень боится рабочих. Потому что, как только станки станут — у хунты не будет денег.

— Ты говоришь об этом, а я вспомнил одно из интервью, которые показывали во время маршей, протестов. И высказывание одного мужика я запомнил. Когда у него спросили: «А почему вы вышли?». Он говорит: «Я смотрел на женские протесты с цветами и мне в какой-то момент стало стыдно, что где ж мы, мужики?»

— Я по себе знаю, когда руки опускались в какой-то момент. Когда я вышел из тюрьмы в сентябре, подумал: «А может, ну его все, нахрен?» Ну, не хотят подниматься рабочие, ну, неподъемные, боятся, запуганы, забиты. А потом я узнаю, за месяц изоляции, что моя мать ходила на акции. Я узнаю, что моя сестра принимала участие в этих акциях. И я понимаю, что они выходили, а я — здоровый лоб, буду сейчас дома отсиживаться? Этого нельзя допускать.

— Будущее Беларуси, как ты его видишь?

— Беларусь будущего я вижу, в первую очередь, как свободную страну для своих детей. Я вижу эту страну такой, чтобы мой ребенок мог выйти свободно на улицу и высказать свое мнение относительно ситуации экономической, политической, любой другой и при этом, чтобы его не увезли в тюрьму, чтобы ему не дали липовый срок по политическим мотивам. Я хочу видеть свою страну свободной и все.

Если вам понравилась статья, вы можете поддержать сайт Charter97.org следующим образом:

РАСЧЕТНЫЙ МУЛЬТИВАЛЮТНЫЙ СЧЕТ ДЛЯ ПОЖЕРТВОВАНИЙ:

Название банка: Bank Millennium S.A.
Адрес: ul. Stanislawa Zaryna, 2A, 02-593, Warszawa
IBAN: PL 97 1160 2202 0000 0002 1671 1123
SWIFT: BIGBPLPW
Название владельца счета: Fundacja “KARTA ‘97”
Назначение платежа: Darowizna na cele statutowe

Связаться с нами можно по адресу [email protected]