Парень, которого от омоновцев спас таксист: Победа точно будет за народом

В стране идет борьба добра со злом.

Год тому назад Роман Рутковский был обычным первокурсником главного спортивного вуза страны — БГУФК, занимался самбо. В его копилке призовые места на республиканских соревнованиях — и Роман начинал мечтать о создании собственного клуба.

Все изменилось летом и осенью 2020 года. 19-летний спортсмен стал постоянным участником протестов в Минске, а также героем знаменитого видео с протестных минских улиц: на видео Рутковский, спасаясь от силовиков, запрыгивает в такси, водитель которого в стиле боевиков везет его куда глаза глядят. Личности пассажира и таксиста были установлены только после их вынужденного переезда в безопасное место.

Сейчас Роман живет в польском городе Катовице и готовится покорять местное самбо. «Трибуна» побеседовала с ним о студенческих протестах и о том видео.

— Как ты обосновался в Польше?

— Живу в общежитии Силезского университета, где прохожу языковые курсы. Приехал в Польшу по программе Калиновского и сейчас получаю стипендию. В конце весны пройдет экзамен, после которого я должен получить сертификат о уровне владения языком, и от этого будет зависеть мое дальнейшее обучение в университете. Планирую выбрать то же направление, на котором учился в Беларуси, что-то вроде тренера по борьбе.

Конечно, наша стипендия — это не тот случай, когда можно позволить себе все что угодно, и нужно работать, чтобы прожить. Но мне не на что жаловаться. В общежитии все прекрасно, ребята вокруг русскоговорящие, хорошая компания.

— В одном из интервью ты рассказывал, что ищешь контакты польской ассоциации самбо и собираешься возвращаться в спорт.

— Отыскал номер президента ассоциации и позвонил ему. Он не расспрашивал о том, кто я. Дал ему понять, что я приехал в Польшу незапланированно, что надо заниматься, а в моем городе нет клуба. В Польше всего шесть клубов по моему виду спорта, это очень мало. Один из них находится в Кракове, там как раз тренирует президент ассоциации. Сейчас в стране все закрыто из-за локдауна, а в следующем месяце планирую начать тренироваться, но надо будет переехать в Краков (80 километров от Катовице. — прим.).

— Расскажи немного о том, как попал в самбо.

— Начал заниматься где-то в пятом-шестом классе школы, из-за разных проблем временами выпадал из спорта на какое-то время, но все-таки в нем остался. На международные первенства особо не ездил, но в Беларуси выступал достаточно активно. Например, в возрасте 16—17 лет был призером чемпионатов и открытых первенств страны, стал кандидатом в мастера спорта.

— Уже пытался узнать, что тебя ждет в польском самбо?

— Конечно, интересовался. Настроен показывать здесь большие результаты. В Польше самбо начало развиваться позже, чем в Беларуси, поэтому здесь непаханое поле как для спортивной карьеры, там и для тренерской работы.

— Ты собираешься оставаться в Польше надолго?

— Как только непризнанный народом уйдет, я сразу же вернусь в Беларусь. Я не планирую жить за границей и не знаю, как это делать. Как говорят, где родился, там и пригодился. Поэтому, хотя у меня и есть возможность остаться за границей, я все же очень хочу вернуться в Беларусь. В планах у меня — открыть там свой клуб.

— Когда ты уезжал из страны, тебе что-то угрожало?

— Да. Во-первых, мог оказаться в армии. А во-вторых, на фоне всего происходящего было чувство, что за мной придут. Каждый день читаешь истории вроде таких: парень ударил рукой по капоту [машины силовиков], а через два месяца его нашли и посадили.

— Чего именно ты боялся?

— На видео не было ничего незаконного. Но оно очень быстро набрало популярность, а я понимал, что в нашей стране любых известных протестующих поскорее пытаются закрыть. А еще потом кто-то мог бы придумать, что до забега я причинил какой-то вред силовикам. Просто я выбегал из проходного подъезда, а силовики бежали за мной, и видео началось уже после того, как я оказался на улице. То есть можно было придумать что угодно. Судя по тому, как в стране последнее время проходят суды, могут повязать любого. Как говорится, не сидел — не белорус.

— Сейчас часто приходится вспоминать историю с побегом?

— Нет. К тому же не уверен, что в моей истории есть что-то особое. Таких случаев, думаю, сотни. Просто мой побег попал на видео, и оно разлетелось. Видел видео покруче, в котором парни на Пушкинской, убегая, делали сальто через забор:).

Хотя здесь, в общежитии, все русскоговорящие видели это видео, даже один студент из Баку был в курсе той истории.

Сразу после появления видео с такси моя популярность начала расти просто в геометрической прогрессии. Хотя ролик, скорее, был про таксиста, который не побоялся испортить машину и помочь человеку. А я просто был парнем, который пробегал мимо, на моем месте мог быть любой другой.

Помню, в одном из интервью меня спрашивали, о чем я жалею, а я тогда не нашел, что ответить. Сейчас хочу сказать, что жалею только об одном — что не успел перед отъездом попрощаться со своим тренером по самбо. Это очень важно для меня.

— Почему, по-твоему, видео так разошлось?

— Оно дает почувствовать, что мы, белорусы, одна семья, нас объединяет одна беда. Если я вечером выйду на протест, я буду знать, что меня в какой-то ситуации не бросят. Когда, например, мы с друзьями будем убегать от силовиков и один из нас упадет, я буду понимать, что второй останется и поможет ему. То есть люди получили доказательство того, что незнакомый человек может подставить плечо в экстренной ситуации, а такое сейчас нужно людям.

— Ты общаешься с тем таксистом, который тебя спас?

— Да, мы держим связь, но пока еще не встретились. Говорит, что у него есть какие-то личные дела, о которых он не хочет рассказывать, но обещает, что мы с ним обязательно встретимся.

— Как ты покинул свой университет?

— Видел, что многих моих друзей, которые, как и я, участвовали в протестах, отчислили из университетов. Рано или поздно меня бы все равно выгнали, но я стал действовать раньше. Тогда шел осенний призыв, и он означал для меня не самое хорошее. Мне пытались намекнуть, что если меня исключат, то я получу свои документы вместе с повесткой в армию. Поэтому решил самостоятельно взять академотпуск и оформлять документы на поступление в Польшу. Где-то через неделю после всей этой истории с такси я уже был в академотпуске.

Думаю, администрация университета поначалу даже не знала о том, что именно я был участником того видео. В курсе были одногруппники, другие студенты, в какой-то мере педагогический состав.

— В целом ты был активным протестующим?

— Участвовал в августовских ночных протестах, маршах, в сентябре протестовал после инаугурации — как раз тогда, 23 сентября, и случилась история с такси. После смерти Ромы [Бондаренко] тоже были какие-то волнения. Проще говоря, не могу вспомнить, чтобы пропустил протесты хоть однажды. Мне повезло, ни разу не получал ни штраф, ни сутки.

— Что чувствовал после самых первых августовских протестов?

— Это совершенно новые ощущения. С одной стороны, было страшно. С другой стороны, чувствовал прилив адреналина от того, что был не один, что все это все-таки произошло, что ты идешь по улице и можешь поднять вверх два пальца в знаке «victory», а тебе будут сигналить, и что ты ощущаешь наличие какой-то связи между людьми. Еще год назад, когда выходил на улицу, казалось, что все эти люди незнакомы друг с другом и не помогут друг другу если что. А здесь все объединились, и ты чувствовал себя частью какой-то огромной семьи.

Ночью, когда выходил на протесты, ожидал, что могу столкнуться с агрессией силовиков. Знал, что вокруг — свои, держал их за руку, стоял в сцепке и чувствовал, что рядом — как будто близкие друзья. По сути, было ощущение, что я там, где должен находиться, и что я один из тех, кто, наверное, решает.

— К апрелю ощущение «мы решаем» не пропало?

— Только укрепилось. Если государство так жестко реагирует на протест, значит, протест для него опасен. Ведь власти пытаются вообще всех заткнуть. Увидели в окне флаг — сразу закрывают человека, человек оделся в белое и красное — надо его закрыть, кто-то где-то посигналил — надо забрать машину. То есть они боятся, а значит, мы на правильном пути. Да, протест стал менее активен, но, считаю, сыграло роль время года. Как только потеплеет, у белорусов появятся новые силы и точно начнется новая волна протеста. В стране идет борьба добра со злом, а вода камень точит, поэтому победа точно будет за народом.

— Следишь за тем, как бывшие коллеги по белорусскому самбо проявляют себя во времена нынешнего кризиса?

— Да. Знаю про Степана Попова, самбиста, который очень смело высказывает свою позицию, всегда интересуюсь его реакцией на происходящее. Смотрю за тем, как белорусские борцы и самбисты на все реагируют, особенно те из них, у кого все сложилось в жизни.

Стал бы я выступать, как некоторые из них, под госфлагом? Нет, точно не стал бы. Вопрос не в том, что я как-то плохо отношусь к стране, это не так. Просто из-за всего происходящего официальные флаг и гимн ассоциируются с нынешней властью. Поэтому, считаю, если ты под ними выступаешь, ты в какой-то мере поддерживаешь действующую власть.

Фото: архив Романа Рутковского, ТГ-канал «Отчислено», gomel.today, dg-education.com