Люди – вторая нефть

Социолог Сергей Белановский о пенсиях и рейтинге в РФ.

Рейтинг президента России Владимира Путина за последние недели снизился с 79 до 72 процентов, при этом большая часть этого падения пришлась на неделю, когда власти объявили о планах повышения пенсионного возраста. Также упали рейтинги российского правительства и премьера, пишет «Радио Свобода».

Власти прогнозировали протесты против пенсионной реформы и сейчас пытаются канализировать их с помощью профсоюзов. Появляются сообщения, что в случае значительных протестов в Госдуме могут смягчить законопроект, который предусматривает постепенное повышение пенсионного возраста до 65 лет для мужчин и до 63 для женщин.

Российские власти давно обсуждали повышение пенсионного возраста из-за постоянного растущего дефицита Пенсионного фонда и, следовательно, увеличивающейся нагрузки на бюджет. О реформе объявили вскоре после победы Путина на президентских выборах. Его пресс-секретарь Дмитрий Песков заявил, что Путин сейчас не принимают участие в обсуждении реформы – но это не помогло уберечь рейтинг президента.

На эмоциональном уровне реакция людей, только что поддержавших Путина на выборах, объяснима, однако понятен и выбор времени для пенсионной реформы. Демограф Сергей Белановский говорит:

– Это обычная практика: когда есть высокий рейтинг, твердые позиции – настает время провести давно назревшие непопулярные реформы. Как демографу мне понятны причины, по которым такое решение откладывалось и почему оно сейчас было принято. Говорят, что его откладывали до предела. Информация об этом очень препарированная, мы не знаем подлинных мотивов. Может быть, какие-нибудь новые ракеты хотят построить или мост на Сахалин. Но я из тех, кто не понимает, зачем людей рассматривать как вторую нефть и выжимать из них копейки, – пусть эти копейки, суммируясь, и дают приличные суммы. Я не вижу критической потребности у государства в финансовых средствах – ну разве что они знают что-то такое, чего мы и не представляем. Повышать пенсионный возраст, может быть, и надо, но тут возникает много социальных вопросов. Да, доля пенсионеров в населении растет, продолжительность жизни выросла, правда, как говорят многие врачи, не за счет медицины, а в первую очередь за счет улучшения качества питания.

В принципе, вопрос с пенсиями надо решать, это проблема реальная. Но надо иметь в виду, что речь не только о пенсиях. Финансовый прессинг на население растет по многим параметрам – возьмите тот же бензин. Выжимают деньги из людей, потом плитку кладут на тротуары или что-то еще. Принимаются таинственные решения по непонятным и, возможно, коррупционным мотивам, но деньги из населения выжимают – и, наверное, у этого сжатия есть какие-то пределы. Интересный момент – Москва, в принципе, живет хорошо. В московских фокус-группах примерно половина участников говорят, что голосовали за Путина, пусть не 70–80%, но половина по крайней мере. Когда обсуждались вопросы о том, что Россия – держава, должна в Сирии показать свою силу и так далее, в Москве было практически полное одобрение. А в провинции – например, в депрессивном городе Гусь-Хрустальный – ситуация дошла до какого-то переломного момента, особенно среди женщин. Там людей поставили в такие условия, что им трудно кормить детей.

В бедном обществе, снижая социальные расходы государства, отнимая что-то у людей, надо одновременно что-то им дать. Например, понижайте налоги – думаю, есть где понизить. Сильные лоббисты разобрали бюджет, его доходы. Возросла собираемость налогов. Деньги у людей изъяли – чтобы потом, как говорят, вернуть в виде улучшения здравоохранения, образования. Есть еще вопрос, туда ли их вернули, может быть, отправили на производство ракет с атомным двигателем. Видно, что бесплатная система здравоохранения работает очень неэффективно. Вот моя соседка с пенсией 19 тысяч рублей приходит к врачу – какое лекарство он ей при таких доходах пропишет? У нее больная печень, диабет. На 19 тысяч рублей она может позволить себе только углеводное питание, которое ей категорически запрещено. Мне кажется, нужно как можно меньше у людей денег отбирать, а потом их перераспределять и тратить, порой неизвестно на что. Когда общество живет бедно и период бедности затянулся, вступает иная логика, чем та, которая описывается в учебниках по экономике. В блокадном Ленинграде платили зарплату, но параллельно ввели вторую валюту – карточки. Деньги можно было отложить, на черный рынок сходить, это была второстепенная валюта, а карточки – вещь твердая. Если тебе дали карточку на кусок мыла, ты действительно имеешь право его получить. В критических ситуациях, когда бедность начинает угрожать жизни и здоровью, стандартная рыночная схема не совсем работает, и власть вынуждена бывает ввести рационирование продуктов.

– Получается какой-то локальный социализм.

– Я предпочитаю не употреблять этого слова. Если людям, умирающим в пустыне, сбросили с воздуха воду и еду – это социализм? Может быть, и да, но все-таки это слово здесь не совсем подходит. Когда общество попадает в критическую ситуацию, не остается другого выхода, кроме как рационирование продуктов. Ведь оно было не только в России, во время бомбежек Англии оно тоже было.

- Во время бомбежек. Их сейчас нет.

– Я бы серьезно подумал над тем, чтобы выдавать всем подряд какие-то продовольственные пайки типа пакета гречи или риса. Говорят же сегодня о продовольственных талонах. Это минимум для выживания, в малых депрессивных городах мы приближаемся к ситуации, когда альтернатив немного. Мне говорили: если мы пенсионный возраст не повысим, у нас на улицах появятся нищие старики, которые будут просить кусок хлеба. Но если повысить пенсионный возраст, останутся люди в этом новом трудоспособном возрасте, но не смогут устроиться – и эти люди тоже появятся на улицах. У нас в стране тяжелая ситуация. Она могла бы быть легче, если бы мы не влезли в военные авантюры.

– Еще есть вопрос: какие рабочие места нужны для поколения, которое должно было бы выйти на пенсию. Власти вот обсуждают введение гарантий трудоустройства для людей старше 50.

– Вот это и есть социализм в его глупейшем проявлении. Если я руководитель какого-то района, мне что, заставлять людей ямы копать? Все зависит от действующих производств, от инвестиций, от спроса и так далее. Ненужный труд никому не нужен.

– Вы проводили социологические исследования, интервью в советские времена. Есть аналогии между нынешним недовольством населения и тем, что было тогда? Реалистично, что народ, который, в общем-то, привык к постепенному снижению уровня жизни, вдруг будет активно протестовать, на улицы выйдет?

– Я как раз прямых аналогий с советским временем не вижу. Люди вообще выходят на улицы по очень разным причинам. В Гусь-Хрустальном женщины говорят: нечем кормить детей. Может, не буквально, они их кормят, но как кормят – это вопрос. И все же я не это поставил бы на первое место. Параллельно экономической есть еще идеологическая динамика: вам по контракту обещали тысячу долларов, вы отработали, а вам их не дали – это самостоятельный фактор возмущения. Обещали рост жизненного уровня, а мы еле-еле концы с концами сводим. Я бы не стал говорить о голодных бунтах. Их нет. Скорее, триггером станет разочарование персонально в Путине. Путина приветствовали как "понимающего" силовика, который наведет в стране порядок, устранит беззаконие, остановит воровство и так далее. Кое-что он сделал поначалу, прекратил задержки выплат пенсий, задержки выплат зарплат в госсекторе, каким-то образом выкрутил руки и частным предприятиям, которые это практиковали. Это был его несомненный успех. У меня не было бы к нему столь сильных негативных эмоций, если бы он не развязал войну на Украине и последующие военные авантюры. И народ по-своему то же самое говорит: "Я поддерживаю внешнюю политику [Путина], Россия – великая держава, но и внутренней политикой надо заниматься, а ею никто не занимается". Это консенсус.

В 30-е годы Молотов ввел категорийность снабжения городов. Москва была категорией А по уровню снабжения, и далее, в зависимости от числа жителей, были расписаны нормы снабжения. Сейчас ситуация повторилась, может быть, не специальным указом. Чем крупнее город, тем он лучше живет – мы это четко видим. И оказывается, людей можно купить, даже несложно. Если говорить о борьбе телевизора и холодильника, в Москве почти однозначно побеждает телевизор, уж точно они там на равных. Но с резким ухудшением уровня жизни происходит падение авторитета власти. У власти есть свои каналы обратной связи, специфичные, есть социология, есть письма и жалобы трудящихся, сколько их пришло на "Прямую линию президента", – будьте уверены, их все прочли и проанализировали. Кто-то прорывается в телевизор, есть интернет, есть разговоры на дачах, на кухнях. Этот градус постепенно будет расти. К большому сожалению, никакого конструктива в этом не будет. Максимум, чего они добьются, – власти запустят печатный станок. Власть будет охватывать паника, она будет уступать и в конце концов сломает собственный последний рубеж – макроэкономическую стабильность. И тогда будет инфляция 10%, 20%, 100%. Будет Аргентина, Латинская Америка. Про Венесуэлу все знают, - говорит Сергей Белановский.