Россия раскалывается

И это уже не остановить.

Рязанский НПЗ «Роснефти» присоединился к «избирательной кампании» в России. Новошахтинский – занял уклончивую позицию. В сети множатся оценки влияния ударов по топливной инфраструктуре на ситуацию в России. В связи с этим интересно создать гипотезы о последствиях, выходящих за пределы экономики.

Россия – не одно целое

На сегодня моя гипотеза в том, что фраза-обобщение «в России» постепенно становится некорректной сама по себе. Восприятие России как неделимого целого искажает представление.

Внешне Россия (гигантское пятно на карте) выглядит как монолитный колосс, сплотившийся вокруг царя, веры и общей судьбы отечества. Но если перевести эту картинку в режим «слои», можно увидеть, что внутри накапливаются противоречия между регионами.

Война работает катализатором. Поэтому все важные процессы и последствия надо препарировать на федеральном и региональном уровне. Тогда возникают интересные сюжеты. Если грубо, то сейчас по критерию «вовлечения в войну» есть несколько основных групп регионов:

«столицы» – там все более-менее хорошо, они генерируют управленческие решения, задают повестку и контролируют медиа;

сырьевые регионы – поставляют деньги на оплату войны;

регионы с развитым ВПК – поставляют оружие;

те, кому не повезло (нет сырья, нет ВПК и другой критической инфраструктуры) – кроме «пушечного мяса» ничем другим не полезны Кремлю.

Россияне тонут в кредитах

Когда к этой картинке добавляешь мобилизацию, то подсвечиваются интересные тенденции. На днях российские пропагандистские СМИ опубликовало традиционный рейтинг закредитованности населения в регионе. Но он построен так, чтобы не раскрыть всю драму. Российская статистика насквозь лживая, но в ней есть определенные подсказки.

По официальным российским данным, в начале прошлого года каждый экономически активный россиянин должен был банкам 54% своей годовой зарплаты. В начале 2024 года закредитованность выросла до 57,1%.

В самой России это, наверняка, объяснят тем, что люди стали жить лучше, уверенности в будущем больше, поэтому начали брать больше кредитов. Такие объяснения уже были. В прошлом году количество россиян-заемщиков, которые обслуживают 3 и более кредитов, выросло до 28,6%. Количество людей с 5 и более кредитами, по сравнению с концом 2021 года выросло почти вдвое – с 4,7% до 8,6%.

Это объяснили более активным распространением кредитных карточек, лишь вскользь упоминая, что растет доля заемщиков с «повышенной долговой нагрузкой». То есть людей в кабале.

Свежий рейтинг показал, что каждый экономически активный житель Тывы сейчас задолжал банкам 149,4% своей годовой зарплаты. В конце 2021 года экономически активный тувинец в среднем был должен 87,4%.

В Калмыкии, которая традиционно была лидером по долгам, – сейчас 133,9%. На конец 2021 года было 100,1%. В Башкортостане уровень закредитованности вырос с 80,1% в конце 2021 года до 84,8% на начало 2024. В Республике Алтай (также один из лидеров по относительным потерям) с 69,3% до 79%.

В ряде субъектов федерации цифры задолженности (особенно с поправкой на данные об экономической ситуации) выглядят не радужно. Возникает ряд вопросов.

Как мы знаем от пленных российских солдат и из открытых заявлений в российских медиа, одна из важнейших мотиваций для российских наемников идти на войну – отдать кредиты. При этом, российские цифры показывают, что кто-то где-то кого-то обманывает.

Например, Тыва с большим отрывом лидирует по относительному количеству подтвержденных потерь: на каждые 10 тысяч трудоспособных мужчин регион потерял не менее 50 человек убитыми (на самом деле – больше). То есть война для тувинцев – больше трупов и больше долгов.

В Республике Алтай – то же самое. Подобная зависимость – не единичные случаи, это тенденция. Выглядит так, что многие жители неблагополучной российской глубинки набрали еще кредитов с расчетом на высокие зарплаты наемников. Погасить эти кредиты они теоретически смогут:

в случае гибели наемника и получения единовременной выплаты;

в случае длительной войны и уникальной живучести наемника;

если долги спишут (покроет власть).

Прекращение войны без механизма прощения долгов и возвращения наемников домой – это резкий рост кабальных должников, социальный пожар, разгул криминала.

Новая мобилизация будет для Кремля непростой

В целом ныне война углубила неравенство между регионами России настолько, что обобщенно говорить о «ситуации в России» все сложнее. Россия продает нефть, федеральный центр перераспределяет прибыль регионам с развитым ВПК. Несырьевые регионы без ВПК сползают в яму.

Пока Москва имеет возможность подбрасывать им какие-то деньги, ситуацией можно управлять. Но денег становится меньше и удары по НПЗ этому способствуют. При этом регионы с ВПК всасывают рабочую силу, уменьшая доступный мобилизационный ресурс. Структура подтвержденных потерь подсвечивает, что часть регионов уже не может поставлять ни наемников, ни мобилизованных.

В СМИ был материал с офицером-разведчиком россиян, где он сослался на слова ряда военкоматов Бурятии: мужчины физически закончились, мобресурса нет. Наши цифры показывают, что Бурятия, которая долго находилась в пятерке лидеров по количеству подтвержденных потерь в абсолютных числах, сползла на 8 место. Это косвенно свидетельствует, что оккупантов из Бурятии в войсках становится численно меньше.

Количество регионов России, способных тянуть войну, неизбежно уменьшается. Кого-то уже не трогают по социальным причинам, боясь протестных настроений (Кавказ). Где-то близки к исчерпанию физические возможности. Новая волна массовой мобилизации, в случае ее проведения, может резко обострить ситуацию в субъектах федерации, которые пока что войну проходят значительно мягче.

Технически собрать еще 500 тысяч человек Россия может с запасом. Особенно, если активно привлечет Москву, Санкт-Петербург, Московскую и Ленинградскую области. Но практически и политически это сделать – не так просто, намного сложнее, чем в 2022 году.

Думаю, именно с накоплением дисбалансов связано истерическое давление на Украину относительно «переговоров» и ядерных ультиматумов. То есть завтра еще ничего не упадет, но механика того, как оно может упасть, в самой России, видимо, перешла из абстрактных категорий в какую-то конкретную. Из-за чего российские власти принимают меры.

Алексей Копытько, «24 канал»