Сторож – не пограничник

Новые откровения Лукашенко на границе.

Дух войны никак не выветривается из страны. Военное возбуждение особенно нестерпимым становится при свете полной луны. На стыке весны и лета. Между 9 мая и 22 июня. Что тут поделать – вечные даты минувшей войны. К тому же у обитателей главного бункера в запасе ничего больше нет.

Говорят, на прошлой неделе им даже приснился вещий сон – один на всех. Возможно, навеянный Днем победы, так странно прошедшим в этом году. Будто бы все патриотически настроенные мамы облачили своих пятилетних малышей в солдатские сапоги и гимнастерки. Привычно помахали им вслед платочками. А те восприняли все всерьез. Построились в походные колонны. И ушли на Запад, навстречу врагу.

Это видение могло быть навеяно тем странным шоу, в которое превратили власти очередной день окончания самой кровавой и страшной войны. Устраивать шествия сторонников ЛНР, ДНР и прочих мастодонтов империи – это достойные почести победителям? Очень хочется пришедшим на праздник мамам видеть своих крошек в солдатских сапогах и погонах той войны? Никто не помнит, что со многими там случилось? И уже напрочь забыли, как всенародный упырь в одно мгновение убрал безруких и безногих солдат и офицеров с площадей и улиц городов страны, чтобы советским людям не напоминали своим видом о пережитых ужасах.

Все хорошо, все прекрасно. На площади Победы так здорово отплясывает кордебалет, изображая девочек той войны. А война в телевизоре – вообще круто. Какие девчата охмуряют глупого врага, как здорово парни срезают каждого меткой очередью из автомата! Как же тут не поддерживать всеобщий подъем воинского духа, если родная власть говорит, что враг уже стоит у ворот.

Вот и правитель, облачившись в камуфляж, спешит проверить прочность нашей западной границы. Ясное дело, что на заставе такого высокого гостя встретил легендарный пограничник Карацупа с его неподкупным псом Ингусом. Рапорт был кратким и четким: за истекшую ночь задержано рекордное число нарушителей, граница на замке. От сердца отлегло. И чтобы успокоить население на этом сложном этапе, приказано было встречу с личным составом организовать теплую и непринужденную. Так телевидение все и зафиксировало. Солдаты и офицеры. Их жены. И, конечно же, грудные младенцы с сосками. А так же он, главный в династии пограничников, вместе с ними.

Все понимали, что минута наступает такая, когда власть делится с народом самым сокровенным. Тем более, что памятная дата – 22 июня – уже не за горами. Так и случилось. И в наступившей тишине прозвучал руководящий голос.

«Сегодня мы уже знаем, почему, пусть даже очень вооруженная, фашистская армия в течение двух месяцев, а то и меньше, прошла через всю Беларусь. Это не потому, что Беларусь плохая или народ, а потому что мы допустили головотяпство. Кто в отпуск, кто туда, кто сюда, и о войне запрещали вообще разговаривать. Чтобы не спровоцировать, не обидеть. Утихомиривали. Вот и получили. Поэтому из всего надо делать соответствующие выводы, чтобы потом не было больно».

Младенцы всполошились: кто это – мы?.. В чем виноваты? И кому этот незнакомый дядька обещает, что будет больно?

Солдаты и офицеры замерли в ожидании новых откровений. Жены офицеров застенчиво улыбались, пытаясь успокоить перепуганных младенцев. А почетный пограничник Карацупа предпочел незаметно исчезнуть и со своим верным псом продолжить отлов нарушителей.

А на противоположном краю страны откровения человека в камуфляже внимательно слушала тетка Агафья, еще не утратившая любопытство недавняя колхозная активистка. Ее муж, Пахомыч, к подобным развлечениям никакого интереса не проявлял. Тем более, что в этот день автолавка в их далеко не процветающую деревню почему-то не пришла, а в горле, как назло, першило еще с утра.

Высокий гость, удостоивший своим посещением заставу, уже рассказывал младенцам и телезрителям уникальную историю своей жизни. О том, как мечтал всегда служить на границе, а военкомат этим порывам почему-то препятствовал. И еще об успешной учебе в университете, которого в те времена еще не было ни в Горках, ни в Могилеве. И закончил эпизод простодушным признанием: «Я так подумываю часто, что если бы я не попал в пограничные войска и не служил в них, я бы не стал президентом».

Выслушав этот искренний монолог до последней точки, Агафья решительно повернулась к мужу: ты слышишь, что говорит начальство? На пограничников теперь спрос. Если кто не пограничник, про хлебную должность и думать не смей! А ты же у нас на заставе служил. Послал бы ему документы, может, что и обломится?

Пахомыч только вздохнул тоскливо. Ну как объяснить этой настырной бабе, что застава Ильича, она же Рогожская, никакого отношения к границам не имеет. И магазин скобяных товаров, который в начале девяностых он охранял, не военный объект. А сторож – не пограничник. И турнули его тогда по нехорошей статье – за распитие спиртного на рабочем месте. Собутыльники и заложили. Так куда ему с этим соваться?

Человек в камуфляже с большими погонами уже сменил женщин с грудными младенцами на журналистов ближнего круга и вдохновенно рассказывал им страшилку про собственного помощника, пойманного на взятке. Наслушавшись кромешных рассказов о том, какой бардак у них там творится, тетка Агафья решительно встала. Человек в камуфляже еще успел пожаловаться ей, что коварный Путин пытается приватизировать их общую победу, но рассерженная телезрительница возмущенно отмахнулась: «Сами как-нибудь разберетесь!» Выключила телевизор и ушла, грохнув дверью.

Пахомыч остался наедине со своими грустными мыслями. Стоит ли автолавку ждать завтра – вот в чем вопрос!.. Было душно. Ныли навязчиво сонные мухи. Нестерпимо першило в горле. И вдруг он вспомнил, что совсем недавно, услышав в сенцах тяжелые шаги жены, суматошно сунул куда-то бутылку, на дне которой вроде бы что-то еще плескалось.

Пахомычу повезло. Все нашел. И нацедить удалось почти полный стакан. После первого же глотка першение в горле иссякло. После второго осознал, что жизнь понемногу налаживается. А после третьего в сумерках за окном он отчетливо различил походную колонну. Сущая малышня, какие-то пятилетние детки в солдатских гимнастерках шли по пыльной дороге, позвякивая котелками.

Спохватился Пахомыч. Хотел окликнуть: неверной дорогой идете, товарищи! Коварный Запад совсем в другой стороне. Но сумерки сгущались. Колонна уходила все дальше во мглу. И ничего уже невозможно было изменить.

А наивные мамы с праздничной площади все еще ждали и надеялись, что их несмышленыши из похода на Запад скоро вернутся. Конечно, с победой. А разве у нас бывает иначе?

Они еще не знали, что гамельнским крысоловам детей доверять нельзя. Даже если их дудка выводит самую искреннюю мелодию. Уходящие за ними не возвращаются.

Никогда.

Владимир Халип, специально для Charter97.org